Читать «Золото твоих глаз, небо её кудрей» онлайн - страница 2

В интернете тоже многие неправы относительно нас с тобой. Вотпрямща некий влиятельный анонимус назвал тебя, моя трепетная, адским трешем. Ну, допустим, треш; но что в нём такого адского-то, я прям даже не знаю? Другой, менее анонимный, но лично мне незнакомый товарищ сказал, что в тебе, моя славная, много грязи и жестокого насилия. Вдомёк ли ему, что насилие обыкновенно бывает жестоким и не вполне чистоплотным? Третий — так и вовсе называл тебя сказкой злой и беспросветной. И не дочитал тебя, негодник, в чём не постыдился признаться. А ещё какой-то поц из Ливжора с жабою на аватарке прилюдно обозвал меня — меня! — бездарностью, пытающейся злобой и истерикой заменить отсутствующие талант и чувство языка. Да-да, вот именно так и сказал, каналья, именно такими словами. И как у него язык-то этот самый повернулся! — а ещё с жабой. Да и жабы-то он недостоин: она слишком хороша для него. Смело уподоблю этого бездельника гадскому удоду. Хотя античный поэт сравнил бы его скорее с ибисом. И поделом!

Но эти хоть как-то откликнулись. Что ж касается ценителей почище — например, Бориса Акунина, Патрика Модиано, Светланы Алексиевич, Владимира Жириновского, Марио Варгаса Льосы, Ксении Собчак, Билла Гейтса, Аллы Пугачёвой, Уоррена Баффета, Илона Маска, а также и певца и дельца Иосифа Кобзона и королевы Британии Елизаветы Второй, — то все они, будто сговорившись, сделали вид, что книгу вообще не читали и в глаза её не видели. А я-то ждал восторженных отзывов, дешёвой славы, дорогих презентов, а также персональных приглашений на званые вечера в кругу элиты. Я даже брюки бежевые на распродаже купил, чтоб в них блистать. Ну и где моя дешёвая слава и дорогие презенты? Где-где, вы говорите? Правильно, нигде. Хотя что ж в этом такого правильного, сами посудите? А ещё селебритиз. Вы не стоите выеденного гроша, тусклые ваши сиятельства! Пожалели вы для бедного, но одарённого писателя денежку-копеечку да вниманьица крошечку. И даже рюмочки похвалы не н #243; лили! Фу такими быть.

И что сцуко характерно, обнесли меня не только рюмочкой, но и чашей на пире отцов. Старик Державин не встал из гроба, чтобы меня благословить, хотя это было бы чрезвычайно любезно с его стороны. Старик Ганди меня тоже проигнорировал, а ещё махатма. Йог Рамачарака, на которого я возлагал особенные надежды, не прервал свою вечную медитацию в Гималаях, чтобы съездить в Москву и вручить мне хоть малейший золотой слиток. И даже Еврипид, — коего я, между прочим, цитировал! — не уделил мне никакого внимания. Он даже ни разу мне не приснился, что с его стороны я считаю западлянством.

В общем, видя такое к себе отношение, приуныл я, закручинился, испереживался весь и поник. И решил я, что свет недостоин тебя — книга ты моя книга!

А потому, подобно М.А. Булгакову (но больше ориентируясь на Н.В. Гоголя) поехал я в отдалённый московский район Южное Ебенёво, на Девятую Среднекислопомощную улицу. И там, в скверике напротив магазина «Химрекативы», сжёг второй том «Буратины» в сердце своём. Сердце потом пришлось мыть с дегтярным мылом. А от второго тома осталось немного дыма и немного пепла.