Читать «Избранное. Том первый» онлайн - страница 211
Георгий Караславов
— Остался таким же! — прокричал ему староста.
— Нет! — решительно покачал головой дед Георгий. — Нет!
Третий староста был пенсионер, уроженец какого-то среднегорского городка. Полненький, кругленький, он вечно задыхался от усталости и неумолчно болтал.
— Трещотка! — сразу же окрестили его в селе, и это прозвище так за ним и осталось, точно он с ним родился.
Этот староста был кутила и весельчак, ходил в богатые дома на именины, званый и незваный являлся на свадьбы, приходил в церковь на крестины и вместе со счастливыми родителями увязывался к ним домой. Там он хвалил народные обычаи, ел и пил, пока не сваливался и не засыпал. Наутро просыпался в благодушном настроении, протирал глаза и удивленно оглядывался в незнакомой комнате.
— Э-эх вы! — упрекал он любезных хозяев. — Почему же вы не удержали меня? Почему не сказали: «Хватит! Довольно!»?
Юрталан приводил его раза два к себе в гости, угощал и подробно рассказывал о бесчинствах Пеню Пандурова, об их тяжбе и об отчуждении лугов.
— Ну? Отобрали луга? — удивился староста. — Как это так? В нашей стране нет таких законов! Ай-я-я-яй! Тут ошибка допущена. Самоуправство. Все будет исправлено.
— А это можно? — с упованием смотрел на него Юрталан.
— Что? Луга вернуть? Как дважды два — четыре. Частная собственность у нас неприкосновенна. Тут и говорить не о чем. Так это бесчинство Пеню Пандуров учинил? Прямехонько в тюрьму угодит, помяни мое слово.
— Вот это староста! Это власть! — не утерпев, поделился Юрталан с женой, заглянув в соседнюю комнату. — А другие были что? Пешки!
Староста даже сказал, на сколько лет строгого тюремного заключения осудят Пеню. Потом перевел разговор на дороговизну и трудности жизни, и Юрталан не успел оглянуться, как староста попросил у него взаймы две тысячи левов.
— До завтра! — горячо уверял он. — Как только придет секретарь, сразу же верну.
Ни слова не говоря, Юрталан отсчитал ему деньги и лег, успокоенный, спать. Позже староста занял у него еще тысячу, потом еще пятьсот и поклялся отдать ему все в ближайшее месячное жалованье, чтобы освободиться от этого долга, будто бы тяготившего его как мельничный жернов.
Хотя староста и задержался на своем месте в селе, но долга не возвратил. Луга слились с общим пастбищем. Пеню, виновник отчуждения, свободно ходил по селу. Не желая озлоблять общинную власть, Юрталан махнул рукой на свои деньги. Но при встречах со своим прежним приятелем и покровителем низко ему кланялся и цедил презрительно:
— Мошенник!
Теперь Юрталан окончательно распростился с лугом, но боль от этой потери то и дело напоминала о себе, как боль от глубокой старой раны. И когда ему случалось проходить мимо, он с тоской смотрел на истоптанный луг, с которого собирали когда-то лучшее сено во всей округе, закрывал глаза, и в его памяти вставали крепкие и высокие колья с четырьмя рядами колючей проволоки…
Занятый работой, дрязгами, политической борьбой, Юрталан и не заметил, как промчалось много дней, месяцев и лет. Алекси окончил четырехлетнюю школу и поступил в прогимназию. В самые тяжелые и грустные минуты он был единственным утешением отца. На двойках, на тройках он кое-как дотянул до седьмого класса. Юрталан уже начал строить планы, в какой город и в какое учебное заведение определить теперь сына. Ему очень хотелось отдать Алекси в техническое училище, но Тоню, его зять, настаивал на коммерческом. «Я часто езжу в Пловдив, — говорил он, — у меня там много друзей, мы будем присматривать за парнем, и дело дойдет… Торговля — это хлеб, это будущее…» Но Алекси испортил радостное настроение отца и расстроил все его расчеты, оставшись в седьмом классе на второй год.