Читать «Эликсиры дьявола» онлайн - страница 226

— Sancta Rosalia, ora pro nobis!

Таким образом, исполнилось то, что я возвестил, преступно лицемеря в сатанинском моем ослеплении, увидев Аврелию в первый раз. Инокини поставили носилки в нижнем зале монастыря, молящиеся монахи и монахини окружили их. Аврелия упала с глубоким вздохом на руки игуменьи, которая стояла подле нее на коленях. Она умерла! Когда колокол возвестил кончину благочестивой девственницы, среди народа, не отходившего от монастырских ворот, раздались всхлипывания и вопли. Многие дали обет остаться там до самых похорон, не расходясь по домам, и расположились у ворот, сохраняя все время строжайший порядок. Слух об ужасном преступлении и мученической кончине невесты Христовой быстро распространился в окрестностях, благодаря чему похороны Аврелии, которые были совершены через четыре дня, походили скорее на радостный праздник прославления святой. Еще накануне, совершенно так же, как в день святого Бернарда, луг перед монастырем был покрыт сотнями людей, которые, расположившись на земле, ожидали утра. Однако вместо радостной суеты, царившей обыкновенно здесь, слышались лишь благочестивые вздохи и глухой шепот. Из уст в уста переходил рассказ об ужасном злодеянии, учиненном в церкви у главного алтаря. Если когда-нибудь раздавался громкий возглас, то он выражал лишь проклятие бесследно исчезнувшему убийце. Четыре дня, предшествовавшие погребению Аврелии, я провел главным образом в уединенной часовне в саду. Дни эти, без сомнения, больше содействовали спасению моей души, чем долгое и строгое покаяние в капуцинском монастыре в Риме. Последние слова Аврелии открыли мне тайную причину моих грехов. Я понял, что, вооруженный доспехами добродетели и благочестия, я все же выказал себя робким трусом и не смог противиться сатане, который тщательно заботился о сохранении преступного племени. Зародыши зла были во мне еще слабы, когда я прельщался сестрою регента и когда проснулась в душе моей преступная гордость. Чтобы вернее меня погубить, сатана подсунул мне эликсир, который привел в брожение всю мою кровь. После этого я не обращал больше внимания на предостережения таинственного художника, настоятеля и игуменьи. Появление Аврелии в исповедальне окончательно превратило меня в преступника. Грех явился во мне наподобие физической… болезни, вызванной принятым ядом. Как мог я, преданный сатане, познать узы, которыми Всемогущий, как символом вечной любви, соединил меня с Аврелией? Сатана в свою очередь злорадно сковал меня с нечестивцем, в существо которого внедрилось мое «я», подобно тому, как и он со своей стороны оказывал на меня психическое воздействие. Вероятно, в силу дьявольского наваждения я должен был приписать себе его смерть и таким образом освоился с мыслью об убийстве. Он натолкнул меня на отвратительнейшие преступления и побуждал меня скитаться в ужаснейших муках по свету до той поры, пока Аврелия не произнесла своих обетов, я не мог очиститься от грехов, и враг имел власть надо мною, но дивное спокойствие и как бы Свыше ниспосланная ясность души, охватившие меня после того, как Аврелия окончательно посвятила себя Богу, доказывали мне, что ее смерть являлась для меня обетованием примирения. Я почувствовал себя потрясенным до глубины души, когда в торжественном реквиеме возгласили: «Confutatis maledictis, flamous acribus addictis» , но при «Voca mecum benedictis» мне показалось, будто я вижу в небесах Аврелию, которая сперва взглянула на меня, а затем подняла свое чело, окруженное лучезарным звездным сиянием, ко Всевышнему, чтобы молить Его о спасении моей души! «Оrо supplex et acelinis cor contritum quasi cinis» — и я повергся во прах. Однако как мало походили мое внутреннее чувство и смиренная моя мольба на то безутешное сокрушение и ужасные бесчеловечные епитимии, которые я налагал на себя в капуцинском монастыре. Лишь теперь впервые мой дух получил способность различать истину от лжи. При свете этого ясного сознания всякое новое искушение врага человеческого должно было остаться без последствий. Не самая смерть Аврелии, а ужасная, трагическая ее обстановка глубоко потрясла меня в первое мгновенье. Но я не замедлил уяснить себе, что милость Всевышнего увенчала юную ее жизнь блаженным концом. Это была мученическая кончина невесты Христовой, прошедшей искус и очищенной от греха. К тому же разве она умерла для меня? Нет! Лишь отлетев от грешного мира, стала она для меня чистым лучом вечной любви, впервые запылавшим в моей груди. Смерть Аврелии явилась торжественным очищением моей любви, царившей, по ее словам, над звездами и не имевшей ничего общего с земными страстями. Мысли эти возвышали меня над земным бытием, поэтому четыре дня, проведенные в картезианском монастыре, с полным правом могут быть названы блаженнейшими днями моей жизни. После выноса тела Леонард с братией хотели вернуться в город. Мы приготовились уже выступить из монастыря, когда настоятельница велела позвать меня к себе. Она была чрезвычайно взволнована, и слезы ручьями текли из ее глаз.