Читать «Мхитар Спарапет» онлайн - страница 144

— О аллах! — стенали в народе. — О аллах!

Персия горела в огне. Люди не знали, что ждет их завтра. Страна полнилась слухами. Говорили всякое. И все сводилось к одному: беды правоверных от греховности христиан. В запале кто-нибудь вскрикивал:

— Перебьем всех христиан!

И возбужденная толпа бросалась к армянскому кварталу. Но там уже не оставалось ни одного армянина, все ушли за Аракс. Толпа крошила и без того разрушенные дома, набрасывалась на церкви, но не могла снести их…

Только с наступлением темноты терзаемый тревогой и голодом город забывался коротким сном. А утром тут и там рассказывали о нападении воров: у кого-то они убили при ограблении родича, где-то перебили всех домочадцев, очистили до нитки дом. Говорили сначала шепотом, а потом вдруг снова распалялись и уже кричали:

— Это происки христиан! Гяуры — враги аллаха! Перебьем всех христиан и евреев! Помоги нам аллах!..

До лета было еще очень далеко, но в Тавризе днем уже основательно припекало. Окруженный высокими стенами шахский дворец оживал только к вечеру, когда вытягивались тени тополей и минаретов и голуби, дотоле прятавшиеся от жары под карнизами крыш, взлетали в небо и начинали свой хоровод над дворцом.

Совершив вечерний намаз, шах вместе со своими приближенными усаживался пировать. Рекой лилось вино. Вокруг порхали полуобнаженные юные танцовщицы, извиваясь под страстно-томительные звуки сазандара.

И наконец, зажав в объятии какую-нибудь из дев, шах удалялся с нею в свои покои.

И так было ежевечерне. Только по пятницам во дворце бывало непривычно тихо и скучно.

В этот день шах принимал ханов, прибывающих с просьбами и жалобами из ближних и дальних провинций, отдавал приказы, рассчитывался из оскудевшей казны за алжирские благовония и индийские драгоценности: гарем пожирал последние крохи некогда огромного богатства…

Было утро. После молитвы Тахмаз вошел в большой, светлый зеркальный зал, где его уже ждали ханы и военачальники. Это была тайная совещательная палата. Персияне называли ее «ухом шаха». Толстые стены зала и неусыпный страж, что всегда стоял за дверью, завешенной плотными венецианскими занавесами, помогали сохранить все поведанные здесь тайны.

Шах Тахмаз важно восседал в кресле. Ноги его еле касались серебристого ковра на полу: роста он среднего и довольно толст. Пальцы длинных волосатых рук не знают покоя, все что-то перебирают. Обвислые, рыхлые щеки чисто выбриты, из-под носа свисают длинные, заостренные усы. Характерные для рода Сефевидов пухлые, алые губы крепко сжаты. Зеленые, чуть раскосые монгольские глаза слегка прищурены.

Рано познавший разгул и тайные прелести дворцовой жизни, шах преждевременно обрюзг и состарился.

Неподалеку от шахского кресла сгрудились приближенные ханы. У казначея и надзирателя за налогоплатежами хана Мир Башира выражение лица очень кислое, а глазки сузились в щелочки. Тут же стоит Тахмаз Кули Надир хан. Этот бывший погонщик мулов вечно полон ненависти ко всем другим ханам, но внешне своей неприязни никому не показывает. Безмерно тщеславный, он считает себя первым ханом Персии.