Читать «Пилат и Иисус» онлайн - страница 6

Суд по–гречески — knsis (от слова кппо, означающего, если исходить из этимологии, «разделять, разрешать»). Помимо юридической составляющей, в этом термине также сходятся медицинское значение (knsis как решающий момент в развитии болезни, когда врач должен «рассудить», выживет ли больной или умрёт) и теологическое значение (Страшный суд: en emerai hriseos, «в Судный день» — это предостережение несколько раз слетает с уст Иисуса в Посланиях Павла: en emerai ote crinei, «в день, когда, по благовествованию моему, Бог будет судить», Рим. 2:16).

В повествованиях евангелистов это слово не встречается. В качестве технического термина для обозначения функции судьи используется bета — кресло или пьедестал, предназначенные для того, кто должен вынести приговор (то самое sella curulis римского магистрата). Когда Пилат собирается огласить вердикт, он садится на bета. «Пилат, […], вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон» (Ин. 19:13). То же описывается и в Евангелии от Матфея (Мф. 27:19): «Между тем, как сидел он на судейском месте, — то есть выполнял функцию судьи (в Вульгате это переведено как sedente pro tribunali) — жена его послала ему сказать […]». В Деяниях Апостолов (Деян. 18:12) это слово означает просто «судилище»: «напали Иудеи единодушно на Павла и привели его пред судилище (eis to bemd)». Подобным образом в Посланиях Павла bета употребляется как синекдоха для понятия Страшного суда: «Всем нам должно явиться пред судилище (bета) Христово» (2 Кор. 5:10). Однако Божий суд открыто противопоставлен суду человеческому, ибо люди не должны судиться меж собой: «А ты что осуждаешь (ti knneis) брата твоего? […] Все мы предстанем на суд (bета) Христов» (Рим. 14:10).

В судебном процессе, который разворачивается перед Пилатом, два bemata, два судебных разбирательства и два царства словно сталкиваются Друг с другом: человеческое и божественное, преходящее и вечное. Шпенглер передал это противопоставление со свойственной его стилю красочностью: «Однако когда Иисуса привели к Пилату, мир фактов и мир истин столкнулись здесь непосредственно и непримиримо — с такой ужасающей ясностью, с таким буйством символичности, как ни в какой другой сцене во всей мировой истории» (Spengler, р. 968).

Именно мир событий должен судить мир правды, бренное царство должно выносить приговор царству Вечному. И потому особенно важно досконально рассмотреть летописи этого решающего столкновения, этого исторического krisis, который в каком–то смысле всё ещё продолжается.

7. По сравнению с синоптическими Евангелиями повествование Иоанна настолько более полное и подробное, что в итоге оно выступает в роли совершенно независимого текста. Диалоги Пилата с Иисусом, с которыми синоптические Евангелия управляются всего за несколько строк, приобретают здесь во всех смыслах решающие объём и значимость. Иоанн театрально разделяет рассказ на семь сцен, каждой из которых соответствует смена места действия: то снаружи, то внутри претории, и каждый раз (за исключением пятой сцены) эта смена предваряется стереотипными вводными выражениями: «Пилат вышел (exelthen)», «опять вошел (eiselthen paliri)», «опять вышел (exelthen palin)». Кроме того, нам известна продолжительность этой драмы, а именно — пять часов, начиная с утра (proi — Ин. 18:28) до «часа шестого» (там же, 19:14).