Читать «Хранительница книг из Аушвица» онлайн - страница 245

— Что, никто не поможет мне похоронить дочь? — кричит лежащая ниц женщина.

Сил остается совсем немного, и никому не кажется разумным тратить их на то, помочь чему уже все равно нельзя. Несмотря на это, несколько женщин все же вызываются помочь и начинают копать землю. Но почва слишком жесткая, и исхудалые женские руки вскоре уже разодраны в кровь. Женщины, уставшие, страдающие от боли, прекращают работу, хотя все, чего они добились, — это вынуть пару горстей земли.

Подруга уговаривает мать отнести тело в братскую могилу.

— Эта могила... Видела я ее. Нет, пожалуйста, только не туда. Это оскорбление Гос- пода...

— Она будет там вместе с другими невинно убиенными. Там ей не будет одиноко, — уговаривают ее.

Женщина долго не соглашается. Ничто не способно ее утешить.

Лагерь смердит. Земля усеяна следами кишечных извержений больных дизентерией, у которых едва хватает сил опереться о стенку барака, а если не хватает — они падают на землю прямо в собственные испражнения, и никто не приходит на помощь. Если у покойника есть родственники или друзья, его относят в братскую могилу. Если нет — труп так и остается посреди земляных улиц и переулков лагеря, пока какой-нибудь эсэсовец не вытащит из кобуры пистолет и не прикажет первым попавшимся на глаза узницам оттащить его.

Три женщины медленно проходят сквозь лагерь, но пейзаж одинаково удручающ во всех его углах. Дита одной рукой берет руку Маргит, другой — мамину. Мамина рука дрожит — то ли от лихорадки, то ли от ужаса. Отличить болезнь от деградации уже невозможно.

Возвращаются в барак, но там еще хуже. Горький запах болезней, стенания, вздохи, монотонные звуки молитв. Многие больные уже не могут встать со своей койки. Как правило, это означает, что ходят они под себя, и смрад стоит неимоверный.

Изнутри барак весьма напоминает приют для неизлечимо больных. На самом деле так оно и есть. Дита всматривается в удручающий сумрак рядов коек. Возле некоторых родные и друзья пытаются облегчить участь заболевших. Но большей частью больные в одиночестве страдают, в одиночестве агонизируют, в одиночестве умирают.

Дита с матерью решают выйти из барака. Наступил апрель, но в Германии все еще стоит по-зимнему холодная погода, тот холод, от которого болят зубы, скрючиваются пальцы и немеют носы. Обычная реакция человека, оставшегося под открытым небом, — дрожь.

— Лучше умереть от холода, чем от тошноты, — говорит Дита матери.

— Не будь грубиянкой, Эдита.

Немалое количество и других заключенных предпочитают, как и они, остаться на свежем воздухе. Лизль и двум девушкам удалось найти свободное место у стены барака, на которую можно облокотиться, и там они и устроились, завернувшись в одеяла, к которым лучше не присматриваться. Лагерь закрыт — никто в него не входит и не выходит, и только немногочисленные охранники с автоматами поглядывают вниз со смотровых вышек. Они могли бы попытаться бежать — если поймают, то умрут они, по крайней мере, быстрой смертью. Но сил не осталось даже на попытку. Ничего не осталось.