Читать «Хранительница книг из Аушвица» онлайн - страница 244

30

Еда стала раритетом. Узникам едва перепадает несколько кусков хлеба, на которых нужно продержаться весь день. С исключительной редкостью появляется котел с супом. По сравнению с Аушвицем Дита с мамой исхудали. Заключенные, прожившие в этих условиях наибольшее количество времени, уже не тощие и даже не дистрофики: это деревянные куклы с веточками вместо рук и ног. Вода становится все большим дефицитом: чтобы набрать чашку из единственного крана, из которого еще что-то капает, нужно отстоять многочасовую очередь.

И вот в этот переполненный лагерь, в котором нет уже ничего, кроме инфекций и болезней, приходит еще один транспорт с женщинами. Это венгерские еврейки. Одна из вновь прибывших спрашивает об уборной. Наивная.

— В нашем распоряжении ванные комнаты с кранами из чистого золота. Спроси у Фолькенрат — пусть она принесет тебе баночку с ароматической солью для ванны.

Некоторые хохочут.

Уборных нет. Есть отверстия в полу барака, но емкости уже заполнены.

Другая новенькая из последнего транспорта, разозлившись, обращается к одной из охранниц, которые проводят построение, чтобы сообщить ей, что они — работницы, что их нужно вытащить из этой навозной кучи и послать на фабрику. Удача в ту минуту от нее отвернулась: случайным образом она обратилась к наименее рекомендуемому для подобных обращений лицу. Одна из старожилок шепчет ей на ухо, что это не кто иной, как старшая надзирательница Фолькенрат, что от нее нужно бежать как от тифа, даже быстрее, но предупреждение запоздало.

Эсэсовка невозмутимо поправляет кичку из белокурых волос, несколько съехавшую на сторону, после чего достает из кобуры пистолет «люгер» и приставляет дуло ей ко лбу. И сопровождает это действие столь бешеным взглядом, какой можно видеть только у брызжущих пеной псов, ставших предметом изучения Пастера. Заключенная поднимает руки, а ноги ее дрожат с такой силой, что кажется, будто она танцует. Фольке - нрат смеется.

Только ей и смешно.

Ледяная трубка пистолета, приставленная к голове, и горячая моча, которая заструилась между ног. Не слишком уважительно — обмочиться перед старшей надзирательницей. Все присутствующие стискивают зубы и готовятся услышать грохот. Некоторые отводят глаза, не желая видеть, как разлетится на кусочки человеческая голова. Между бровями лоб Фолькенрат пересекает морщина, доходящая прямо до корней волос, — столь ярко выраженная и глубокая, что кажется черным шрамом. Костяшки пальцев руки, сжимающей пистолет, — белые от ярости. С гневным бешенством вдавливает она дуло пистолета в лоб женщины, которая плачет и мочится, все сразу. Наконец надзирательница отводит пистолет. У заключенной на лбу остается красный кружок. Движением подбородка Фолькенрат отправляет ее на место в строю.

— Нет, этого одолжения я тебе не окажу, сука жидовская. Сегодня не твой день.

И испускает безумный хохоток, словно ножовку пустили в дело.

Женщина с белыми волосами с самого рассвета оплакивает умершую дочь. Причину смерти она не знает. Утром она встала на колени позади барака и принялась голыми руками ковырять землю в стремлении выкопать для дочери могилу. К вечеру ей удалось сделать углубление, но совсем небольшое — воробей и тот не поместится. Женщина валится в грязь, ее соседка по нарам подходит к ней, чтобы утешить.