Читать «Мастерская дьявола» онлайн - страница 83

— Чех.

— Хм. Их я не знаю. Так кто же в этих могилах? Вот главный вопрос. Здесь, на Востоке, не составлялись списки, как у нас. А местные даже столько лет спустя молчат.

— Ула… Наверное, у них есть на то причины.

— Страшная путаница! Как бы то ни было, без плана благоустройства мест захоронения Белоруссии в ЕС не попасть. Даже если падет диктатура. Ни за что! В объединенной Европе просто не могут оставаться какие-то безымянные ямы с трупами. Все это надо привести в порядок, почистить.

Я молчу. Да уж, хорошо они почистили Терезин, эти ученые.

— Послушай, Ула, а не все ли равно, кто лежит в этих могилах?

— Тут ты ошибаешься! Это очень важно. Тут вопрос денег. Потому что кто должен это оплачивать? Все это благоустройство? Повсюду в Европе в местах скорби висят флаги. А на Востоке по размокшим полям бродят вороны и клюют черепа. Ужас.

— Нуда, тут была настоящая мастерская дьявола!

Протянув руку к стене из ящиков, Ула дает мне полотняный мешочек. Я запускаю туда пальцы. Пуговицы. Медали. Пряжка со свастикой, значки с изображением черепа. Их целая куча!

— Федор и Егор со своими дружками, — шепчет Ула мне на ухо. — Мы их застукали, когда они при свете луны бросали в ямы эсэсовские пуговицы. Зачем? Затем, чтобы все это благоустройство оплачивала Германия. Но это же несправедливо!

Ула расплакалась и опять закуталась в одеяла. Я положил мешочек назад в ящик. Отломил себе кусок хлеба, запил водой. Синие таблетки поддерживали мои силы. Снаружи завывал ветер и, по всей вероятности, шел снег. Нам в палатке было тепло. Овраг защищал нас от бурана. Ула говорит ужасные вещи, но так тут все устроено. В общем, мне не очень-то и плохо, думаю я.

Потом из-под одеял высунулась ее ладонь. Чернота под обломанными ногтями — наверное, из-за раскопок. Она схватила меня за руку и притянула к себе. Я рад был забраться к ней под одеяла.

По ее щекам катились слезы.

— Знаешь, я тоже одна из тех живых, чьи ребра ломает рытье старых могил, — признается она.

— Что?!

— Я была совсем маленькой девочкой, когда нашла те фотографии. Мама прятала их за буфетом. Понимаешь, мой отец был здесь в войну. Капитан вермахта. Но ты не думай, мне еще и пятидесяти нет. Папа был самым молодым капитаном во всей армии, ясно?

— Да, — отвечаю я. О своем отце я ей рассказывать не хочу.

— Так вот, а на тех фотографиях… рядом с отцом — трупы деревенских… Отец улыбается. Мама говорила, что они тогда освободили какую-то деревню от большевиков и застали там все это. Ну а я чуть с ума не сошла.

— А он что?

— Он повесился, когда я была еще младенцем. Его я расспросить не могла. А в школе я начала читать всякие мемуары, смотреть фильмы, потом стала изучать архивы — и думала, что совсем обезумею от ужаса. Тут уже дело было не в моем отце, а вообще…

— В том, что все это случилось?

— Да. Когда ты осознаешь, какой ужас может твориться, и это впивается тебе в мозг, ты уже другой человек, не такой как все. В тебе это остается. «Как они могут ходить в школу, играть в пинг-понг, бегать на свидания?» — думала я о своих подружках. Ведь надо кричать во весь голос, чтобы положить конец злу! Я была как одержимая. Повсюду мне мерещилось зло. В каждом человеке. И вскоре подружек у меня не стало.