Читать «Наследство последнего императора. 2-я книга» онлайн - страница 259
Николай Волынский
– Удивительно, как он вообще двигался.
– Верно, жить сильно хотел, – вздохнул матрос. – Жаль мальчишку.
– Жаль, – согласился Яковлев. – Сколько же, кроме него, детей погибло по всей России… И ещё погибнет. Если советская власть не спасёт.
– У переезда патруль, – сообщил Чайковский. – Никого не пропускают. В обе стороны.
– Кто не пропускает?
– Красноармейцы, с офицером.
– Не по наши ли души? – напрягся Яковлев.
– Не думаю, товарищ комиссар. Мы-то нигде себя так и не показали. Часовые объясняют: временно запретная зона. Якобы диверсантов белых и чехословацких ищут. Два дня будут искать. И проезда ещё два дня не будет. Народ шумит и не расходится.
– Спецы – высший класс, – восхитился Яковлев. – Точно знают, что белые диверсанты будут скрываться ровно два дня, а потом их сразу поймают. Нет, это они Ганину Яму оцепили. С запасом.
– А там что?
– Там, дорогой Павел Митрофанович, доблестные чекисты рубят Романовых и прислугу с доктором на шашлык по-карски и тут же сжигают.
– Рубят? – ошалело обернулся к Яковлеву матрос. – Бр-р-р! – он передёрнул плечами. – Я бы, наверное, не смог.
– Уверены? А если бы я приказал?
Немного поразмыслив, матрос покрутил правый ус и сказал уверенно:
– Не приказали бы.
Яковлев похлопал матроса по плечу:
– Не зарекайтесь, дорогой товарищ и друг. Мало ли что обстановка потребует. Но я уверен в другом: в детей вы стрелять не стали бы. Хоть в царских, хоть в детей кайзера Вильгельма.
– Тут уж точно, – угрюмо подтвердил Гончарюк. – Не стал бы. В любых детей.
– Девочку в монастырь отвезли? Мать Магдалина как встретила?
– С барышней так, товарищ комиссар, – сказал матрос. – Только привезли её в монастырь, как Евдокия Федоровна передумала. Опасно, говорит. Барышню будут искать. И брата. Всё перевернут вверх дном. Монастырь в первую очередь.
– Верно решила Евдокия Федоровна. Тогда куда её?
– К австрияку на фатеру.
– К нему-то зачем? – удивился Яковлев. И тут же понял. – Правильно. Будут искать везде, но только не вблизи места расстрела. Генрих ведь около Вознесенской площади квартирует?
– Там.
– Хорошо. Но, помнится, он говорил, что у него невеста там или жена?
– Жена. Славная бабёнка, молодая. Дома была. Встретила.
– Как они там втроём поместились? А если облава?
– Не знаю. Что-то придумают…
– А девочка что?
– Ничего хорошего, – ответил матрос Гончарюк. – Точнее сказать, плохо. Сама не в себе, соображения никакого. Нас не узнает, не понимает, куда попала. Трясучка бьёт её сильно. Бредит, мамашку зовёт. И всё по-немецки. Русский, что ли, забыла?
– Ничего странного. Мать у неё чистокровная немка… была. Как же не знать язык родной матери. Вот и зовёт мать.
– Они между собой по-русски редко говорили, – вставил Чайковский. – Только при охране. А так – с отцом дети больше на английском, с матерью тоже. На немецком меньше, и только с ней.