Читать «Маленький Глинка» онлайн - страница 6
Ал. Алтаев
— Бабушка, колокола! — радостно говорит Миша.
— Колокола, милый! — умиляется бабушка.
— Тазик-то, касатик, отдай; для варенья приготовили, — просит Карповна.
— Не хочу... бяшка... не тронь... — тянет Миша, готовый расплакаться, полный восторженного желания подражать как можно лучше колокольному звону.
— Не тронь, глупая! — говорит и бабушка.
— Да как же, сударыня, ягод начищено видимо-невидимо, а варить не в чем.
— Наиграется — сваришь, а испортится — выбросишь.
И Мише позволено бить в тазы сколько душе угодно, и бьёт он усердно, всё лучше и лучше подражая колокольному звону.
Ему так нравится звонить; не надо шевелиться; сидишь на одном месте, закроешь глаза и слушаешь.
И потом, едва мальчик зальётся плачем, ему несут медные тазы:
— Звони, батюшка, на здоровье, звонарик Христов!
Миша звонит и успокаивается от звона. А бабушка
не может вдоволь наслушаться. Бывало, тазы заняты вареньем на плите; расплачется мальчик, нечем его унять, кричит бабушка:
— Ряженых сюда, да скорее!
И живо сгоняют наверх дворню; кого из мальчишек вымажут сажей «арапом», кого разлохматят, кого оденут в рогожу, на кого натянут балахон — рукавами в ноги, а над головой завяжут его верёвкой; скачет такой «курыш», не видя под балахоном света, налетает на «арапа», на «медведя» — мальчишку в тулупе вверх шерстью, на соломенное чучело, а няня Карповна подыгрывает губами на гребёнке, закрытой бумагой.
III
Вдруг всему этому беспечальному житью настал конец. Зимой бабушка занемогла и уже не покидала кровати. Миша послушно влезал на эту гору пуховиков, сидел около любимой старушки, уплетал за обе щёки гостинец, читал божественное, слушал сказки или колотил в медные тазы. И хоть порой у бабушки болела голова, она терпеливо слушала долгие удары, гул медных голосов и хвалила звуки.
Но вот в одно утро приехал в Новоспасское доктор и привёз больной какой-то пластырь. Миша приоткрыл дверь, потянул носом воздух и убежал.
— Тебя бабушка зовёт, светик! — сказала Карповна.
— Не пойду; там скверно пахнет.
— Нехорошо, дитятко, грех; бабушке худо; бабушку Боженька возьмёт.
— Не хочу пластырь нюхать, не хочу!
Карповна пошла доложить старой барыне; та только рукой махнула:
— Как снимут пластырь, поправлюсь — придёт мой голубчик! А ты гляди за ним в оба...
Но ей уже не суждено было увидеть внука: пластырь сняли с неё через несколько дней, когда она закрыла глаза навеки.
Евгения Андреевна увела Мишу к себе вниз. Миша исподлобья смотрел на игравшую на ковре резвую Поленьку. Ему всё здесь было чуждо, страшно. Когда пришла Карповна, он бросился ей в колени.
— Я к бабушке хочу...
— Бабушка у Боженьки...
— Я к Боженьке хочу.
— Ах, касатик, душу всю вывернет! — заплакала Карповна.
Были панихиды и похороны с тягучим пением и свечами; Мише пришлось переехать в новую детскую, неподалёку от спальни матери.
Евгения Андреевна стала внимательно присматриваться к сыну. В то время как Поленька шалила, бегала, часто надоедала шумом, криком и резвостью, Миша мог по целым часам сидеть, сложа руки и даже закрыв глаза, а если ему давали два медных таза и палку, он колотил в них и, казалось, вполне был счастлив. И личико у него бледное, а глаза окружены золотушной краснотой.