Читать «Великое» онлайн - страница 75

И — хорошо, и наверняка зная, чем все это кончится. Генделев был счастлив во сне — и еще продлить был счастлив этот проход в арках под ночными апельсинами смертельного сада, безопасный и счастливый этот ход —

— когда можно, нестрашно и сладко хладея, подкрасться к короткостриженой блондинке под мокрым деревом, и отодвинуть застящую свет гибкую ветку, и безнаказанно рассматривать, смотреть, уставясь в прекрасное лицо ее с фаянсовыми, бессмысленными, еще ненаведенными глазами, и только в самый последний момент, когда небыстрые ее глаза начнут перемещаться, чтобы упереться в твои, — соскользнуть взглядом, не встретиться, отпрыгнуть и, забежав за ствол, продолжить и начать сначала эту игру. Бессмертный, неуязвимый, знающий свое будущее наперед, а прошлое назад —

— с того, что благополучно сошли с мотопонтонов и — до утра. До утра ведь прошло не больше часа с высадки, или еще назад, или еще раньше: понтоны уже скребут дно, прибой по грудь окатывает на мелководье координаторов-сигнальщиков с синими их фонарями… или — еще раньше? — когда бесконечно за железными листами что-то жевала и пережевывала тварь Серединного моря, а в четырехугольнике бортов, от Столбов Геракла до Золотого Рога, от Марселя до Александрии — всего-то неба! — расходившиеся приближались и отходили звезды, и рыболовное тарахтение дизеля раздавалось от Александрии до Марселя.

* * *

Господи — эти пробуждения! В пять — от уже назойливых, как мухи, — лучей, и от — на бреющем — мух, налитых до краев бензобаков синей кровью.

Пошатываясь, бряцая пряжкой, пошел вон из пакгауза, не разлепляя обросшие лишайниками глаза. Высунулся на чудовищное солнце и — отшатнулся от разряда света.

Как будто встреченный дурак-альбинос расхохотался ему со слюной в лицо.

Отойдя для блезиру, долго отливал в тенистой щели между стеной дока и стенкой бронетранспортера. Опираясь рукой на дверцу.

(В военной, мэнской, настоящей мужской прозе вообще много, обильно и охотно испражняются… Другое дело, что простые надобности приобретают в армейской реальности характер непростых радостей плоти и эстетизируются самим бытом войны: чего стоила, например, лекция-инструктаж караулу, продекламированная на своем варианте еврейского языка иврит автором, тогда офицером ЦАХАЛа, в предместье Бейрута Монте-Верди, — о порядке дефекации в полевых ночных условиях! Гурманы-однополчане записали текст на магнитофон и смаковали, прокручивая на бивуаках. Это сюжет. А фабулой были давеча оторванные по яйца ноги (и яйца) неосмотрительного младшего сержанта Ури Сапира, кандидата социологии университета Бар-Илан, — ранение взрывом противопехотной прыгающей мины советского производства. Похожей на машинку, которой нас стригли в детстве под полубокс. Целую, Генделев.)