Читать «Крылья холопа» онлайн - страница 68
Константин Георгиевич Шильдкрет
Тукаев и Щенятев едва сдерживали смешок. «Ростом под потолок, плечи — на каждом двое усядутся, грудь — медный щит. Вот так болезненький!» Но вслух они, конечно, ничего не сказали, только потупились и скрыли улыбки в углах губ.
— Нету, нету, — повторил Прозоровский. — Святые слова. Хоть бы вот чего. Хоть бы Ратая, приказного, взять, его бы хоть. Слышали? Да ну? Не слыхали? Как же можно! Нельзя, нельзя не слыхать. — Он двумя щелчками сбил крошки со своего рукава, пощупал горло и бок и принялся за рассказ о том, что произошло в Москве.
Ивану Васильевичу донесли, что приказный Ратай заставил посадских людей дать ему взятку в виде жареного гуся, начиненного деньгами. Государь пришел в ярость; ведь только накануне он приказал нещадно уничтожать всякого, кто будет уличен в мздоимстве. «Взять его! — закричал он. — Казнить всенародно!» Ратая схватили в ту самую минуту, когда он с увесистым свертком под мышкой подходил к крыльцу своего дома.
Вскоре весь город всколыхнулся от гула набата.
«На Красную площадь! — вихрем кружилось по улицам. — Приказного гусятинкой потчевать!»
Из Фроловских ворот вышел сам начальник Разбойного приказа. «Добрые люди, — обратился он к притихшей толпе, — присоветуйте: как надлежит поступить с волком, который в овчарню повадился?» — «Убить! — загремело в ответ. — Голову напрочь!» — «Истинно так. Сам государь наш преславный Иван Васильевич так же мыслит, как все мы», — одобрил дьяк и движением седых бровей подал знак палачам…
Повествование Прозоровского до того поглотило внимание Выводкова, что он не заметил, как из его рук выпала серебряная чаша, которую он изузоривал сканью.
— Вот как! — нежданно вырос перед умельцем Тукаев. — Подслушивать!
Никита громко застонал:
— Зуб!.. Уж так измаялся с ним…
— А чашу? Уронил? А? Подслушивал, рот разинул.
— Нет, за щеку ухватился, а чаша и выпала.
Боярин погрозил ему кулаком и вернулся к гостям. Выводков обрадовался. Теперь его непременно прогонят вон из клетушки. Он наскоро сложил в ящик инструмент. Наконец-то вернется в свое жилье: тихо, спокойно, никто не мешает. Думай, о чем желаешь и сколько душе твоей угодно. К тому же, пора и за дело приняться. Очень уж соскучился Никита по крыльям…
Но проходили часы, а Никиту никто не тревожил. Бояре, поглощенные своими собственными заботами, должно быть, позабыли о нем. Опять придется слушать их бредни… Но бредни ли это? Разве Прозоровский пустое рассказывал? Вот ведь каков царь Иван Васильевич — мздоимцам голову напрочь сечет. Справедлив, видать, государь. Недаром восхвалял его покойный монашек. Да и этот… Тешата — тоже, как Никодим, славословит царя. А что, если и впрямь махнуть в Москву? Все равно, хоть с ведома подьячего, хоть тихим ладом… Не сидеть же век в вотчине да Тукаева умельством своим потешать!
Бояре долго и горячо жаловались на обиды, чинимые опричниной земщине, а к концу горестно завздыхали… О чем же? Выводков отказывался верить ушам… Печалуются на «злую долю убогих людишек»! Чудно! Ей-ей, ум за разум зайдет.