Читать «Услышанные молитвы. Вспоминая Рождество» онлайн - страница 43
Трумен Капоте
По осенним аллеям темнеющего парка неторопливо прогуливались отдыхающие. Какая-то японская парочка остановилась приласкать Билла. Они, как сумасшедшие, принялись трепать его кривой хвост, обнимать… Ведь Билл, с его помятой мордой, лапами, как у Квазимодо, и причудливо искаженными очертаниями тела, был в глазах восточного человека объектом в высшей степени привлекательным – сродни дереву бонсай, карликовым оленям и исполинским золотым рыбкам. Однако я не восточный человек, и когда Билл вновь попытался меня отыметь на мягкой травке под деревом, я этого не оценил.
Быстро сообразив, что со столь пылким насильником мне не справиться, я решил просто лечь на траву и позволить ему завершить начатое, даже стал подбадривать: «Вот так, детка. Вжарь мне как следует! Не стесняйся!» Скоро у нас появились зрители: вдали, за этими океанами страсти – выпученными глазами моего любовника – замаячили человеческие лица. Какая-то женщина закричала: «Ах ты грязный извращенец! Прекрати насиловать животное! Почему никто не вызовет полицию?!» А другая заявила: «Альберт, сегодня же возвращаемся в Ютику». Со слюнявой одышкой Билл сполз с моей ноги.
Увы, сырыми брюками дело не обошлось. Когда все было кончено, мы с Биллом вернулись в «Плазу». Я вошел в номер и наступил в кучу влажного дерьма – собачьего дерьма, – поскользнулся и упал лицом в
– Можно принять душ?
Он ответил:
– Даже нужно! Я всегда на этом настаиваю.
Впрочем, как и предсказывала мисс Селф, мистер Уоллес в сексуальном плане недалеко ушел от Денема Фаутса и был скорее болтуном, чем сластолюбцем.
– Ты славный мальчик, – сообщил он мне. – Да знаю я, что никакой ты не мальчик – не настолько пьян. Пробег чувствуется. Но все равно ты славный, по глазам вижу. Глаза раненого. Униженного и оскорбленного. Достоевского читал? Ладно, не твое это, понимаю. Ты похож на его героев. Униженный и оскорбленный. Я и сам такой, поэтому мне с тобой хорошо, спокойно.
Подозрительно, словно агент разведки, он обвел глазами ярко освещенную спальню. По ней, казалось, недавно прошел торнадо: всюду грязное белье, скомканная одежда, собачье дерьмо, на ковриках – высыхающие лужицы собачьей мочи. Билл спал в изножье кровати и посткоитально-меланхолично храпел. В кровать он нас пустил: я при этом был совершенно наг, а хозяин полностью одет, вплоть до черных ботинок, очков в роговой оправе и жилета с карандашами в кармане. В одной руке мистер Уоллес держал стаканчик для зубных щеток, доверху наполненный неразбавленным скотчем, а во второй – сигару, на тлеющем кончике которой то и дело скапливался дрожащий пепел. Время от времени мистер Уоллес меня гладил и один раз уронил горячий пепел мне на пупок; я решил, что он сделал это нарочно, хотя утверждать не берусь.
– Насколько вообще может быть спокоен загнанный в угол человек. Человек, которого хотят убить. Я, вероятно, умру внезапно – и отнюдь не своей смертью. Все подстроят так, будто меня хватил удар. Или несчастный случай инсценируют. Но ты им не верь. Обещай мне! Обещай, что напишешь в «Таймс» и расскажешь, что это было убийство.
