Читать «Божья отметина: Мать» онлайн - страница 9

Мария долго не могла заставить себя уйти, возвращалась, целовала дочку и до последнего медлила у порога. Сломя голову бежала она потом на работу и, на разрыве легких, со слезящимися от ветра глазами, вваливалась в подсобку секунда в секунду с заводским гудком. Бригадир осуждающе качал головой, но ничего не говорил, отмечая табельный лист. За опоздания наказывали строго: могли удержать проценты в пользу государства с трехмесячной зарплаты…

Съестное пришлось от бабки прятать. Во время обеда та проглатывала свою долю в считанные минуты и горящими глазами провожала каждый кусочек, поднесенный к чужим губам. Мария обнаружила, что нянька выпивает оставшееся с вечера молоко. Пойманная за руку, старуха смутилась, но долго ворчала, когда Мария, сдержав подкативший к горлу ком гнева, спокойно сообщила, что будет приходить и кормить дочку сама. Вдобавок ко всему на щечках у Изочки появилась шелушащаяся красная корочка, а на голове — коросты, которые она постоянно расчесывала.

— Золотуха, — констатировала бабка.

Востроглазо приметив под кроватью цветную бумажку, похожую на конфетный фантик, завистливо добавила:

— Конфетами, знать, объелась.

— Какие конфеты! — возмутилась Мария. — Тут ни хлеба нет, ни сахара, а вы — конфеты!

— От сластей такое бывает, — не сдавалась упрямая старуха.

— Без материнского молока она у вас выросла, искусственница, потому и золотуха у нее, — подтвердил диагноз вызванный к Изочке фельдшер.

— Что же делать?

— А ничего. Само пройдет. Сладкого поменьше давайте, кормите творожком, овощами, отварной рыбкой. — И фельдшер произнес модное слово «диэта».

Затянувшиеся язвы, возникшие после обморожения на ножках Изочки, от болезни снова воспалились. Мария обтирала мокнущие складочки кожи картофельным крахмалом, прикладывала к ним проглаженные тряпки, присыпанные толченым стрептоцидом, но к ее приходу с работы тряпки присыхали и отдирались с трудом. Девочка опять стала температурить по ночам и часто плакала. Бабка требовала повысить оплату за присмотр за больным ребенком и без конца ворчала в сторону:

— Цельный день морют, цельный день морют и морют…

Хотя Мария удвоила для нее обеденную норму, а сама почти ничего не ела, старуха по-прежнему не могла утолить голод и, как только за хозяйкой закрывалась дверь, начинала шарить по углам.

С работы Мария возвращалась с останавливающимся сердцем, трепеща от страха. Ей каждый день мерещилось, что ее ребенок умер. Но утром она снова прятала скудные припасы в насыпанном в завалинки угольном шлаке, звала бабку и бежала на завод. Иногда хотелось все бросить и, кинувшись начальству в ноги, отпроситься на время дочкиной болезни. Неужели не поймут — тоже ведь люди… Но тогда некоторое время придется брать молоко в долг, а она и так платит с задержкой. Хозяйка коровы может отказать… Мысль о том, что девочка останется без привычного молока, представлялась важнее всех объективных и необъективных жизненных обстоятельств.

Чтобы не терзать себя думами, Мария перестала экономить движения на монотонной сортировке кирпичей. К концу рабочего дня, когда она, покачиваясь на одеревеневших ногах, плелась домой, ее пугала собственная истаявшая тень.