Читать «Комбат по прозвищу «Снежный Лис»» онлайн - страница 64

Теперь шёл январь. А в заснеженной ночной степи два русских танка добивали остатки прорывавшегося из окружения отряда.

Расстался с жизнью штабной обер-лейтенант. Ему исполнилось двадцать три года, он вырос в большой семье, в которой родители и дети присягнули на верность фюреру и носили нацистские значки. Обер-лейтенанту прочили быструю карьеру. Он был инициативным и грамотным офицером, хорошо знал русский язык.

Когда его ослепили фары лёгкого танка Т-70, он отшвырнул в снег автомат и выкрикнул:

— Я из рабочей семьи и ненавижу…

Младший лейтенант, командир танка, не дослушав его, нажал на спуск пулемёта. А механик, направив машину на тело офицера с блестящими погонами, выругался:

— Поздно опомнился, сучонок!

Танк встряхнуло, а младший лейтенант догонял светящейся трассой двоих солдат в серых касках, пытавшихся добежать до низины.

Капитан-артиллерист видел, что остатки отряда уже не собрать. Люди разбегались кто куда, поднимали руки и падали в снег под пулемётным огнём.

Единственное, что он мог сделать, — помочь спастись хотя бы нескольким солдатам.

Вместе с двумя помощниками и ездовым, которые до последнего оставались рядом со своим командиром, отцепили лошадей. Они понеслись прочь, напуганные грохотом и рёвом моторов.

— Бегите, лошадки, может, вам повезёт, — бормотал офицер, наводя противотанковую пушку в цель.

Даже в такой ситуации артиллерист сумел сохранить хладнокровие. Снаряд выбил сноп искр из башенной «подушки» русского танка, сбросив с виденья наводчика. Комбат Шестаков наводил орудие сам, спеша опередить немецкого офицера.

«Тридцатьчетвёрка» замерла на месте, только так можно было достать еле заметную в темноте приземистую 50-миллиметровку, опасную, как гадюка.

— Товарищ комбат, — бормотал механик Пименов, готовый сорвать машину с места сразу же после выстрела.

Он хотел поторопить Шестакова, но не посмел вмешиваться. А в сознании вертелась тоскливая мысль: «Убьют нас, пушка хоть и мелкая, но снаряды сильные, и расстояние метров двести». Над головой грохнуло трёхдюймовое башенное орудие.

— Гони, Никита!

— Попали, товарищ комбат. Ей-богу…

Снаряд подбросил «пятидесятку», согнув ствол, оторвал одно колесо. Заряжающий ворочался на окровавленном снегу, зажимая ладонями рану на животе. Капитан-артиллерист, которому не хватило секунды, чтобы сделать второй выстрел, с трудом приподнялся. Левая рука была смята и вывернута в плече. Он оттолкнул ездового, пытавшегося помочь ему.

— Беги, я сам справлюсь.

Солдат топтался, не решаясь бросить своего командира.

— Вы погибнете, господин капитан.

— Беги… и спасибо за службу.

«Тридцатьчетвёрка» неслась прямо на перевернутое орудие. Капитан достал из кобуры парабеллум, но взвести его одной рукой не смог. В последний момент страх смерти заставил офицера опуститься на четвереньки в надежде, что механик-водитель русского танка не рискнёт рвать гусеницы об искорёженную пушку.

Он не ошибся. Опытный сержант Пименов пронёсся рядом, а пулемётная очередь прошла над головой. Наводчик и ездовой бежали вместе, изредка оглядываясь. Опустел диск пулемёта, но Никита Пименов, потерявший на войне брата, не снижая скорости, догонял бегущих.