Читать «Четыре фрейлины двора Людовика XIV» онлайн
Октав Фере
Октав Фере
Четыре фрейлины двора Людовика XIV
Глава первая
Дурной год и плохая мода. — Трое влюбленных кавалеров. — Ночной вид квартала Мон-Оргейль.
В этот год — я говорю о 1680 году по Рождестве Христовом — монастыри Франции имели большой успех, так что Версальский двор едва сам не обратился в монастырь.
Появились разного рода страшные бичи, так например, появилась мания к отравлению, овладевшая большим светом и вызвавшая учреждение Уголовного Суда, осуждение к сожжению на костре Ла-Вуазен и допрос многих дворян, мужчин и женщин, имевших доступ ко двору. Только и было толку о какой-то комете, которая должна была разрушить наш бедный земной шар; а чтоб примириться с небом, вельможи, имевшие, как кажется, много оснований опасаться за свою душу, спешили раздавать свои имущества монахам, которые, не смотря на то, что проповедовали о кончине мира, все-таки принимали, вероятно, по духу смирения, эти тленные, но существенные богатства.
Сам великий король сделался вследствие этого задумчивым.
Выло известно, что он недолюбливал мысли о последней кончине до такой степени, что, не будучи в состоянии переносить вида колоколен церкви St-Denis, где ему был приготовлен склеп, он получил отвращение от своего С.-Жерменского дворца и велел себе выстроить новый в Версале.
Но одна только мысль, что эта ужасная комета угрожала разрушением всего его блеска, делала его хладнокровным к самому себе. Он переложил бы следующим образом стихи стараго Малерба:
Эта несносная комета напоминала ему знаменитую комету 1532 года, появившуюся перед смертью Луизы Савойской. Эта принцесса искренне говорила, что она появилась только для того, чтоб предзнаменовать это печальное событие — убеждение, ускорившее её агонию.
Двор был, следовательно, очень пасмурен; королева имела дурную привычку обижаться на то, что
Да к тому же настоящая фаворитка, г-жа де-Монтеспан, имевшая уже сорок первый год от роду — почти ровесница короля — чувствовала себя очень слабой вследствие трудных родов своего восьмого или девятого ребенка; эта слабость не могла, конечно, развеселить её нрава, обыкновенно сурового и упрямого.
Была ещё г-жа Ментенон, но, кроме того, что ей уже было сорок три или сорок четыре года, она, хитрячка, никогда вполне не выказывалась. Она сберегала свои прелести и свою благосклонность для монарха, а её любезность далеко не представляла безумной веселости.
Орлы христианского красноречия, Боссюэт, Флешье, Фенелон по очереди истощали в часовне Версаля сокровища своей энергии и своего дара утешать, примиряя их с редким искусством, за которое, впрочем, их не вполне долюбливали, самые строгие нравственные правила смирения, честности, евангельской непорочности со светским тщеславием.