Читать «Семь рек Рима» онлайн - страница 67
Марк Олейник
— Чего замолчал? — в свою очередь спросила голова-кокос. — Язык проглотил? Хотя, можешь и дальше молчать. Сейчас еще не время.
— Что? — удивился я отсутствию мимики: было ощущение, что голова — это только репродуктор. — Вы — Минос?
Голова перекатилась вбок и теперь стояла на рожках как на ногах. Отверстия на лице неуловимо изменились, и я вновь видел перед собой лицо, ставшее из удивленного гневным.
— Молчать! — рявкнул судья. — Я не Минос, я Минус!
— Почему… — я не договорил, потому что прямо вместе с рукавом исчезла правая рука, которой я держался за край стены.
— Почему? — голова подкатилась ближе, шерсть с нее облетела, и теперь в тридцати сантиметрах от моего лица наливалась охрой и киноварью глиняная маска. Разверстые в предвкушающей глумливой улыбке губы, торчащие, даже выходящие за пределы макушки остроконечные уши, вздыбленные брови, широкий нос — только рожки остались на месте, увившись листьями и виноградом. Отдаляясь и поднимаясь, маска быстро росла, пока, став огромной, не повисла в воздухе над бесконечными стенами лабиринта, которые, в свою очередь, из пушистых коричневых стали жесткими, белыми, мраморными.
Я смотрел на то место, где только что была моя рука, и видел только гладкую кожу, как будто я с самого рождения был одноруким. Это было удивительно гадкое зрелище, ведь если бы я чувствовал боль, текла кровь или были хотя бы швы — но нет, я был очевидно и бесповоротно ущербен, без всяких доказательств, что могло быть иначе.
Маска наконец прекратила увеличиваться. Она расположилась в воздухе несколько под углом ко мне — настоящий кипящий красным Мефистофель, — и стояли под ней белые, похожие на солдат в строю стены.
— Два! — произнес Минос, расхохотался, и тотчас моя вторая рука исчезла вслед за первой. Та же гладкая розовая кожа на месте, где она прикреплялась — вот и все. Теперь я удерживался за край стены только подбородком. — Тяжело? — спросил судья, но я не смог ему ответить — тело и ноги не давали рту открыться. — Ничего, — пустые глазницы Миноса метнули искрящееся золото света, и моих ног как не бывало.
Я почувствовал это потому, что мне стало намного легче цепляться за мрамор.
— Три, — сказал он, и тяжесть исчезла вообще. Теперь от меня осталась одна голова, которая стояла на стене. — Поэтому меня и называют Минус, — дьявольский судья снова засмеялся. — Теперь можно и поговорить. Ведь для того, чтобы говорить, нужна только голова. Все остальное только мешает. Согласен?
Глава четвертая
— Значит, ты так сильно любишь свою девушку, что решил проникнуть сюда? — спросил второй судья, и я подумал, что постоянная улыбка выглядит гораздо более зловеще, чем угрюмое или злое выражение на лице.