Читать «Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 1» онлайн - страница 90

Фыркает ярко вычищенный медный самовар. В новом платье сидит Домна, облокотясь круглыми локтями на стол. Слушает Мартын Петрович и поддакивает:

— Соответственно так выходит, Домна Никаноровна. За материю-то по чем платили?

Сама собой тянется рука гостя к кружевной пелеринке вокруг белой шеи хозяйки.

— Небось, по рублику за аршин?

— Ох, Мартын Петрович! И не говори! Такая дороговизна во всем. В голодное время отдала полпудика ржаной.

— Тэ-экс! Прочная, кажись, и нелинючая?

— Сойдет! К свадьбе новое сошью, Мартын Петрович!

Так и осталась протянутой в воздухе рука ошарашенного гостя.

— К какой это, соответственно, свадьбе?

— Да что уж таить, Мартын Петрович! Небось, присмотрел сынку первейшую красавицу.

Сразу полегчало на сердце.

— Оно, признаться, этим вопросом не занимался. Нынешняя молодежь, кто ее знает, не угодишь ей соответственно.

— И-и, бог знает какие вкусы у них! Вчера девчонка голопузая была, а ноне, глядь, — комиссарша.

— Мой Дема не комиссаром. Был красным командиром, теперь рабфаковцем и партийный, соответственно.

— Это что за чин такой?

— Учится он, Домна Никаноровна.

— Что ж, — хочешь Демьяна выше себя самого произвести?

— Нет, Домна Никаноровна, не считаю себя высоким. Куда уж мне без этого самого, без крылышек…

— Каки таки крылышки, Мартын Петрович?

— Эх-ма, понять это надо! То ли дело с жинкой, соответственно, и прочее такое…

Засмеялась Домна Никаноровна серыми игривыми глазами, и ямки показала на пухлых щеках, да такие, что все бы на свете отдал за них Мартын Петрович, ничего не пожалел бы. Надо исполком покинуть — готов; надо разойтись с сыном, — что ж, хоть и тяжело, а ничего не поделаешь.

— Кушайте, Мартын Петрович! Не взыщите на плохом угощении.

— Оченно даже не плохое угощение, Домна Никаноровна. Притом же, с вами сидя, забываешь о пище.

— Полно-те, Мартын Петрович!

— От души говорю. Ежели не хотите поверить, то вот вам мое…

Босоногая девчонка, приоткрыв дверь, позвала хозяйку:

— Тетенька Домна, кот пришел.

— Скажи, не велено никого пускать! И так тесно.

— Он не уходит.

Пришлось итти самой.

— Народ ноне озорной пошел. Никакого сладу с ним.

«Сорвалось», подумал Мартын Петрович. За стеной слышит он громкий голос хозяйки:

— Проваливай! Здесь член исполкома!

— Э-э, тетенька! Какая штука — член! Я, по крайности, за твою доброту последний пиджачишко пропью!

— Да ну тебя! Скажет тоже. Плати пятьдесят тыщ.

Еще сидели полчаса. Говорили по-душам, во всем соглашались. О чем ни скажет она, все кажется Мартыну Петровичу правильным. И скуп он, Мартын Петрович, и плохо жить одинокому, и кругом чужие люди — все правильно. И самому хочется высказать каждую мелочь, чтобы стала ей понятна вся его жизнь. Ежели поймет, то, значит, сегодня же и судьба решится.

А того не понял он, что скучно хозяйке от его речей, до того скучно, что прямо хоть зевай.

— Пройдемтесь, Мартын Петрович, на свежий воздух.

— Хоть на край света, Домна Никаноровна!

Вот тут-то и началось.

Осмотрели хутор со всех четырех сторон, обошли огород, усадьбу.