Читать «“Золотой осел" Апулея. Архетип трансформации» онлайн - страница 202

Из-за своей тяготеющей к Платону интерпретации и пренебрежения обстоятельствами мифа, Бахофен смог признать только очень общее «очищение» души в истории о Психее. Он говорит об обстоятельствах как о «легендарном сюжете» (как будто это означало что-либо ещё, кроме архетипических особенностей) и теряется в туманных обобщающих рассуждениях. В таком толковании не удаётся заметить то, что является наиболее существенным в этом мифе и сказке, а именно: женскую психологию с её кризисами, решениями, и в особенности женское поведение.

В отличие от Бахофена, мы считаем, что миф о женственности отчётливо различим в сказке о Психее. И если это так, то это означает, что мы имеем здесь более позднюю и более высокую ступень женского посвящения, чем та, которая воплощена в Элевсинских мистериях.

В терминах психологии Элевсинские мистерии, как и мистерии Изиды, являются матриархальными таинствами, которые существенно отличаются от патриархально-мужских мистерий. Мистерия мужественности связана с активной героической борьбой эго и основана на центральном понимании того, что «Я и отец — единое». Но базовые мистерии женственности имеют другую структуру. Это — таинства рождения и перерождения, он встречаются преимущественно в трёх отличающихся друг от друга формах: как рождение логоса — сына света; как рождение дочери — новой самости; и как рождение мёртвых через перерождение. Где бы мы ни встретили этот базовый женственный символизм, мы имеем, с психологической точки зрения, матриархальные мистерии, независимо от того, мужчинами или женщинами являются проходящие посвящение.

В то время как мистерии мужественности базируются на первичности духа и рассматривают реальность воспринимаемого мира и материи как создание духа, мистерии женственности базируются на первичности воспринимаемого, «материального» мира, из которого «рождается» духовное. В этом смысле патриархальные таинства возвышенные и небесные, в то время как таинства женственности выглядят низшими и хтоническими; в патриархальных таинствах внимание сосредоточено на обобщённой непостижимости невидимого. Они дополняют друг друга, и только взятые вместе они дают возможность приблизиться к цельной истине мистерии.

С психологической точки зрения, совсем не безразлично, пройдёт ли мужчина посвящение в матриархальных мистериях или женщина в патриархальных мистериях, или наоборот. Мужское может пройти посвящение в матриархальных мистериях двумя существенно различающимися путями, и оба эти пути приводят к совершенно иным психическим результатам, чем «патриархальная мистерия» отношений отца и сына.

Первый путь состоит в отождествлении с рождённым сыном, то есть, в возвращении к таинству архетипа матери; второй путь представляет собой отождествление с женским началом, предполагающее само-отказ мужского. (Здесь нас не интересует, выражается ли этот отказ символически в реальной кастрации, в пострижении, в принятии лекарства, вызывающего импотенцию, или в ношении женского одеяния.)