Читать «Арена: Пять новелл о человеческих странностях» онлайн - страница 117
Исаак Фридберг
— Что это было? — повторил он, ещё раз улыбнувшись, — на этот раз своим рукам, гибким, упругим рукам волейболиста.
— Фокус, — ответил попутчик со странной усмешкой. И повторил чуть слышно: —
— А кто такой он, — осторожно спросил Аркадий Ильич. — Как его звали?..
— Не знаю, — сказал попутчик. — У него не было имени. Скорее всего он был сумасшедшим. Уже много лет подряд я говорю себе, что он был сумасшедшим. Я хочу, чтоб он был сумасшедшим!!! — прошептал попутчик с неожиданной страстью.
— Вы умеете воображать? — спросил он после долгого молчания. Аркадий Ильич неопределённо пожал плечами.
— Тогда вообразите себе лето, — сказал попутчик. — Капризное прибалтийское лето. Капризное и ласковое, как ребёнок. Или женщина, которую любишь…
Едва заметный акцент послышался в его голосе, когда он заговорил о любви. Аркадий Ильич не понял, какой именно акцент — попутчик свободно и независимо распоряжался русским языком, но лёгкий акцент пронёсся как дуновение ветерка, как воспоминание о детстве — и это напоминание о детстве сильнее многих доказательств вдруг уверило Аркадия Ильича в том, что его ждёт история правдивая и искренняя — разумеется, в той мере, в которой доступны человеку правда и искренность.
— Я долго был несчастлив в любви. Есть такая форма несчастья, которая очень похожа на счастье. Когда человек счастлив своим невежеством. Незнанием своим счастлив. Наверно не было бы нужды разбираться во всём этом — в конце концов, кому какое дело, что примиряет человека с жизнью, знание или заблуждение — если бы коварное счастье этого рода не было похоже на мину замедленного действия: рано или поздно наступает взрыв, осколки былого спокойствия взлетают в воздух, окружённые облаком разлетающихся мыслей, их замедленный беззвучный полёт потрясает тебя, сбивает с ног, оглушает — при этом ты остаёшься жив, но ты контужен, трепетные каналы, по которым ты общался с миром — блокированы, ты искалечен, ты находишь в себе силы и поднимаешься на ноги, но это уже не те ноги, к которым ты привык — лёгкие и послушные, — это протезы, скрипучие неловкие протезы, имя которым