Читать «Мистер Эндорфин» онлайн - страница 75

Осознав глубину своего предательства, я вышел из игры. И тем самым, по меркам «League of Legends», совершил еще большее преступление. Ведь до окончания битвы покидать игру категорически запрещено: этим я поставил под удар свою недорезанную команду и мир во всем мире. Система не преминула немедленно сообщить мне об этом. А также о том, что я забанен по IP до третьего колена.

Я сидел перед компьютером, потерянный, и пытался представить, что в ту минуту творилось с другим членом нашей команды, моим собеседником в чате. Тем, который отважно бился за меня с врагами. Тем, которого по моей вине топтали ногами злобные орки. Ведь система немедленно доложила ему, что я не только проигнорировал его сообщение, но и банально смылся с поля боя.

Этот несчастный должен был как минимум лежать на своей клавиатуре с инфарктом. Хорошо, что основная аудитория «League of Legends» – школьники. А у школьников инфарктов не бывает.

Неприятно чувствовать себя динозавром. Глаза загребущи, а ручки коротки, и ходить тяжело: сзади постоянно что-то мешается.

Старый конь борозды не портит. Потому что он в ней лежит.

В начале 2000-х я купил в Лиссабоне портвейн.

Портвейн не совсем обычный: бутылка была моей ровесницей, 1975 года.

Долгие годы она стояла у меня дома на самых выставочных местах, за стеклом.

На каждой попойке тире празднике тире все-таки попойке друзья неизменно интересовались, когда же я этот раритетный портвейн открою.

А я в ранние годы вел довольно расхристанный образ жизни, жил с фундаментом набекрень, и все системообразующие события были у меня впереди.

Сначала я отвечал, что на тридцатилетие.

Потом, что на свадьбу.

Затем, что на рождение ребенка.

Вариантов было множество. Я не предусмотрел лишь одного: что однажды я брошу пить.

Бутылка до сих пор со мной, за стеклом.

Теперь мы стареем параллельно.

47. Праздник, как в кино

С возрастом эндорфины выветриваются даже оттуда, где их концентрация максимальна – из Нового года. В моем случае этот канонизированный в России праздник с годами сдулся, словно гигантский телефон из знаменитой миниатюры «Асисяй»: я сидел перед желтой тряпкой, по которой уже было невозможно дозвониться в детство.

В одну из особенно бесснежных и чернеющих воронами зим я решил войти в Новый год на цыпочках, чтобы не спугнуть праздник в душе.

Вдоль дороги, ведущей к пансионату, лежал снег, что для декабря было довольно странно. При нынешнем климате снег зимой в Москве скоро можно будет увидеть только в морозилках.

На стойке регистрации женщина с навечно уставшим лицом, какие обычно носят женщины на стойках регистрации подмосковных пансионатов, спросила, на каком этаже я бы хотел получить номер.

«А что, есть выбор?» – поинтересовался я.

«Да, – ответила женщина грустно, как будто выбора не было, – можно на первом».

Потом вздохнула и добавила:

«Можно на втором. Можно на третьем. Можно на четвертом. Можно на пятом…»

Это был большой, многоэтажный пансионат.

«…Можно на шестом. Можно на седьмом. Можно на восьмом».