Читать «Мистер Эндорфин» онлайн - страница 73

Фирменная тирада моей мамы. Согласно ее деформированной любовью ко мне логике список рано ушедших и все успевших гениев каким-то магическим образом должен был утешить меня, уже достаточно пожившего и еще ничего не успевшего.

Сорок лет – это рубеж. Линия Маннергейма. Рубикон.

Я уверен, что если уважающий себя интеллигентный человек к сорока не спился, не ушел в монастырь (или хотя бы не женился – вариант монастыря лайтс) и не запутался в самооценке, как алкоголик в брюках, то он зря гонял эритроциты по венам. Внутренний мир каждого уважающего себя интеллигентного человека к сорока должен быть сложен, как у школьницы статус «ВКонтакте».

После сорока я стал старой жопой. Причем внезапно.

В последний вечер тридцати девяти я был молодой жопой, а в первое утро сорока – уже безвозвратно старой. В моей голове принялся без остановки причмокивать какой-то неприятный дедулька. Фабрика негодования со всеми цехами осуждения молодых перешла на круглосуточный режим работы.

Допустим, идет по улице хипстер. Обычный такой, нормальный, в трусах на босу ногу. А у меня в мозгу уже крутится-вертится:

«Тьфу, сколько их развелось, бородачей! Как будто из Ясной Поляны сбежало сразу сотни три юных Львов Толстых. Бездельники! Дармоеды! Вот сейчас как подбегу к нему сзади с пустым листком бумажки и спрошу: «Простите, молодой человек, это не у вас повестка в военкомат выпала?»

Полный коллапс для пенсионной космогонии – это парочки, целующиеся в метро. Тут же в череп изнутри стучится дедушка-дятел:

«Что за мерзость! Давай, давай, выгрызи ей гланды. Мама вообще знает, что твой язык сейчас не у тебя во рту?»

Все биеннале отгремели – тянет к Шишкину в тенечек и к Поленову в ряску.

Партизанка-старость подкрадывается незаметно. Только успевай замечать первые седые ласточки.

Однажды на хоккейной площадке перед началом игры я перепутал два близких по смыслу слова. Вместо «давайте без фанатизма» я произнес «давайте без энтузиазма». Товарищи по команде посмотрели на меня и сказали:

«Постой-ка ты лучше сегодня на воротах, дружок».

В другой раз меня обескуражил старый друг Сема. Я планировал купить машину и поинтересовался его мнением, подойдет ли мне двухдверный джип-Wrangler. Сема ответил, что Wrangler – это авто для молодых понтарей, чтобы в Калифорнии возить в багажнике на пляж доски для серфа и телок.

«Лучше «уазик» возьми», – добавил мой тактичный друг.

Из Семиного совета в тот день я сделал для себя сразу четыре вывода, один неутешительнее другого:

1. Я немолод.

2. Я не понтарь, то есть понтиться мне нечем.

3. Серфинг не для меня.

4. Я выгляжу как человек, которому можно посоветовать «уазик», не боясь при этом обидеть.

И еще я почему-то подумал о пасторе Шлаге, неуклюже уходящем на лыжах вдаль…

В какой-то момент я понял, что отстаю от жизни. Не успеваю за громыхающим трамваем современности. После нулей мир поменялся радикально. Нам, сорокалетним, сложно до конца осознать насколько. Чаты, боты, Инстаграм, селфи, фото еды…

Если бы тридцать лет назад кто-нибудь рассказал нам о советском студенте, который бродит по дворам своего микрорайона и распихивает по почтовым ящикам в подъездах только что проявленные снимки кабачковой икры и килек в томатном соусе, мы бы решили, что это личность масштаба Кащенко, не меньше.