Читать «Мэтт и Джо. А что же завтра?» онлайн - страница 128

— Так и знал, что ты шкоду задумала. На место не сидела, вся искрутилась. Если этот мальчишка Каллен здесь, я ему голову отрублю.

— Да нет там никого, па. Сколько раз уж ты убеждался. — Она плакала — от страха, от боли, от неожиданности. — Ой, нога! Ой, она вся изломалась, я знаю!

— Если ты посмела…

— Да нет же там никого. Нет никого! Все этот страшный опоссум!

— Сказано тебе было, не выходить из дому.

— Это все он, опоссум! Убирать-то не тебе приходится. Вот ты и не понимаешь. Ты знаешь, как меня испугал? Из-за тебя я упала. Ну чего ты на меня так рявкнул, скажи?

— Из-за своей дури ты упала, дурная девчонка. Нечего тебе там было делать. Дома должна была сидеть. Для чего у нас собаки тогда? Ну что теперь с тобой делать, если ты сляжешь на месяц, а то и больше?

— Поставить капкан на опоссума, вот что тебе делать. Придется тебе теперь самому убирать, так живо капкан поставишь. А то прошу, прошу. А тебе горя мало. Теперь вот ногу сломала.

— Нога у тебя как новенькая. Нога у тебя в полном порядке.

Мэри зарыдала еще громче прежнего.

— Ты что, не умеешь отличить перелом от подвернутой лодыжки?

— О-ой, да не крути ты так!!

— Столько переполоху из-за пустяка. — Сэм услышал вздох. Глубокий вздох облегчения. — Столько переполоху, голубка. — Какая нежность в голосе, ласка, забота. Разве ожидаешь от такого человека?

— Обопрись об меня, — говорит тот. — Глупышка ты, Мэри. Ишь как меня напугала.

Он, верно, взял ее на руки, и Сэм поднял голову, чтобы посмотреть им вслед.

Мэри, Мэри. Вот ты и уходишь.

Не подняла ли она руку? Не махнула ли ему на прощание от порога?

Он припрятал одеяла под соломой и кубарем скатился по лестнице. Ночь за дверью черным-черна. Куда же теперь?

А посуда, с которой он ел? Нельзя же ее так оставить. Она может выдать его — и Мэри! — с головой.

Сэм бросился со всех ног, ему казалось, бросился, спасая жизнь.

Минуты через две, или через пять, он зашвырнул тарелку, кружку и ложку с дороги в кусты и зашагал дальше быстро, как мог. В лицо ему моросил мелкий дождь, и мир вокруг вставал такой черный, мокрый, огромный. Куда теперь? Ох, куда же, куда теперь? Бог весть. Он шел посередине дороги, шел по бровке, шел, петляя, наугад, ощупью прокладывая себе путь и не видя никого, ни живой души.

То была длиннейшая ночь во всей мировой истории. И всю ночь напролет Сэм шагал и шагал вперед, шагал, потому что негде было остановиться и надо было не замерзнуть, потому что он знал, если он приземлится здесь, то не выживет. Всю ночь напролет шагал, упрямо переставляя ноги, всю ночь совершал беспосадочный перелет через полюса.

А когда рассвело, он передохнул немного, присев в развилке поваленного дерева у обочины узкой дороги, которая петляла над оврагами, через леса и горы. Вокруг росли папоротники, высокие, как пальмы, и десять тысяч птиц распевали оглушительным хором, из земли, звеня, сочась, играя, бежали ручьи, и запах стоял древний, как миллион лет назад.

— Я иду в Гипсленд, — вслух сказал Сэм. — Я иду. Иду! Мама получит мое письмо. Через несколько часов получит. И будет знать. Наступает время человеку уходить, и надо идти, вот и все.