Читать «Командиры мужают в боях» онлайн - страница 23

С тех пор Нина была с нами. В боях на Сейме, в районе Конотопа, она вынесла из-под огня около сорока раненых.

К тому времени нам стало известно имя бесстрашной разведчицы-киевлянки Маши Боровиченко из соседней бригады. Но наши бойцы, ревниво оберегая славу Нины, справедливо считали, что она нисколько не уступает в храбрости Маше, а ее дело на войне не менее важно, чем разведка. Если Нину хвалили, она обычно отмахивалась:

— Нашли о чем говорить!

В часы затишья бойцы старались отвести для нее лучшее место в хате или в землянке, делились своим солдатским пайком, припасали для нее сахар, она очень любила сладкое. Повар Гусев не мог пропустить случая, чтобы не поддразнить:

— Нин, а Нин! У меня целая голова сахара есть. В фиолетовой такой бумаге…

— Дай, Гусев, — просила она.

— Сколько хочешь! — щедро обещал он и ставил только одно условие: — Переходи работать на кухню.

— Не пойду на кухню, а сахару дай…

Покуражившись, Гусев лез в свой сидор и, к удовольствию Нины и всех присутствующих, торжественно извлекал заранее приготовленный, аккуратно завернутый в бумажку сахар и предупреждал:

— Ну, смотри, в остатный раз угощаю. Теперь получишь только, если станешь моей помощницей.

Но походной кухне Нина предпочитала поле боя.

Наш новый батальонный комиссар старший политрук Михаил Ильич Ракчеев, с которым меня надолго связала и крепко сдружила фронтовая жизнь, очень скоро стал душой батальона. Его заботило все: не замерзли ли люди в боевом охранении и как их обогреть, не пора ли устроить для бойцов баню и навести чистоту в домах, где они размещались… В видавшем виды ватнике, плотно облегавшем его богатырскую фигуру, он ходил из роты в роту, подсказывал, как занять оборону, а если видел, что людям не все понятно, брал в руки лопату и показывал, как ловчее окопаться или же прорыть ход сообщения между траншеями.

— Придет время, — говорил он бойцам, — и мы с вами пойдем вперед, на запад. А сейчас нужно сделать так, чтобы наша оборона была неприступной для врага.

— Тяжело этак… все рыть, рыть да рыть, — заметил однажды кто-то.

— А на войне, друг, ничего нет легкого, — откликнулся комиссар. — Окопы и траншеи полного профиля нужны для того, чтобы меньше было потерь.

Комиссар не упускал случая лишний раз проверить, хорошо ли оборудованы блиндажи и землянки, могут ли люди в них отдохнуть и просушиться, написать письмо, прочитать газету. Каждую свободную минуту проводил он с солдатами, во время боев тоже был вместе с ними. И люди ценили это, шли к нему с открытым сердцем.

Один боец получил из дому известие о несчастье, случившемся с его женой. С кем поделиться горем? Конечно, с комиссаром. Ракчеев знал, что там осталось трое детей, и, хотя отпусков тогда никому не предоставляли, добился, чтобы бойцу разрешили съездить домой.

Казалось, Ракчеев двужильный: всегда на ногах, всегда там, где трудно, где что-то не решено. А ведь он уставал, как и все мы…

И внешне он был симпатичен, хотя и громоздкий. Светлые добрые глаза его видели человека насквозь. Сказать ему неправду или же увильнуть от прямого ответа было невозможно. Выдержанный, уравновешенный, он словно излучал на окружающих спокойствие и уверенность.