Читать «Командиры мужают в боях» онлайн - страница 22

Глядя на страдания израненных и покалеченных людей, он нередко повторял:

— Ошибся я в выборе специальности. Мне бы податься не в историки, а в хирурги, но я это исправлю, после войны пойду в медицинский.

К слову сказать, жизнь распорядилась Михаилом Ивановичем Ильиным по-своему. По окончании войны он попал не в медицинский институт, как мечтал, а в Военную академию имени М. В. Фрунзе и стал кадровым офицером.

Командиром санитарного взвода в нашем батальоне был старший лейтенант Константин Иванович Птахин. Под его началом находились три санинструктора: Анастасия Федоровна Фомина, Антонина Михайловна Гладкая и Зина (фамилию и отчество запамятовал). В ходе боев Зина была тяжело ранена, ее отправили в тыл. Анастасия вскоре вышла замуж за Птахина, осталась в батальоне и по-прежнему спасала жизнь раненым воинам, а Антонина Михайловна Гладкая переквалифицировалась. Она стала сначала наводчицей 76-миллиметрового орудия, а потом командиром расчета 120-миллиметрового миномета.

Хотя и не девичье это дело — передний край, многие мужчины могли позавидовать Антонине Гладкой, ее храбрости и спокойствию в бою, количеству истребленных ею оккупантов.

Она появилась среди десантников, как и другие девушки-киевлянки, в дни, когда фашистские захватчики стремились с ходу овладеть Киевом.

Почему-то все сразу стали называть ее Ниной.

Бои развернулись в районе Сельскохозяйственного института, и такие жаркие, что ни о каком обучении девушек-добровольцев, хотя бы стрельбе и способам маскировки, не могло быть и речи. Нина, видимо не отдавая себе отчета в подстерегавших ее на каждом шагу опасностях, как ни в чем не бывало, словно всю жизнь только этим и занималась, под огнем перебегала от одного раненого к другому, перевязывала, оттаскивала в безопасное место.

В наш батальон она попала уже после того, как противник, понеся большие потери, откатился от Киева, а мы расположились на короткий отдых в лесу, неподалеку от Бровар. Возбужденные недавним сражением, бойцы шутили, обменивались впечатлениями. Когда кто-то упомянул имя Нины, глаза бойцов потеплели. Они безоговорочно приняли смелую девушку в свою солдатскую семью и в свое сердце.

В топорщившейся, туго подпоясанной широким солдатским ремнем гимнастерке с голубыми, под цвет глаз, петлицами, в кирзовых, с непомерно широкими голенищами, сапогах, Нина сидела под могучей сосной с раскрытой санитарной сумкой на коленях и старательно укладывала бинты и индивидуальные пакеты. Она не сразу заметила меня.

— Готовишься?

— Наверное, снова скоро понадобятся. Вы же в штабе, знаете.

Что я мог знать?.. Но чтобы не обнаружить перед девушкой своей неосведомленности, в свою очередь задал ей вопрос:

— Не страшно было выносить раненых?

— Нет. — И призналась: — А вот крови боюсь. И еще когда человек умирает.

— Кто же у тебя в Киеве остался? — поинтересовался я.

— Мама… Наверное, с ума сходит от беспокойства. Я ведь ушла, ничего ей не сказав. Боялась, не отпустит…