Читать «Нижегородский откос» онлайн - страница 111

— Какой ты мужик, ватрушки не осилил. Узнают девки, засмеют на околице, квелый ты, скажут… Ну-ко доедай насильно.

Но доедать он уже никак не мог, еле дышал и тем очень огорчал мать. Ей все казалось, что он недостаточно упитан. После завтрака он брал книги по истории искусств, зачет по этому предмету он оставил до осени, потому что не считал его важным, хоть материал и был громоздкий и надлежало много запомнить памятников зодчества всех времен и народов и сотни всяких хитроумных и громкозвучных терминов. Он ложился на траву под рябину. Вокруг дома и вдоль плетня везде шелестели рябины. Дедушка Сеньки их очень любил и рассадил обильно. Жужжали пчелы, осы, шмели, у задних ворот рылись в лопухах куры, тележный скрип доносился с улицы и детские крики, а он все читал про египетские пирамиды, про древнегреческие храмы, но чтение это на сей раз не продвигалось дальше одной страницы, на которую он только глядел, но на ней ничего не видел, он думал о Груньке.

С тех пор как она отдалась ему, его неотступно преследовала одна мысль: как развязать этот неожиданно завязавшийся узел. Его и умиляло, что вопреки всем слухам о ее испорченности она оказалась невинной, и злило то, что неумолимая сплетня сумела те создать вокруг нее такую атмосферу лжи и грязи. И чувство великодушия разгорелось в нем с новой силой.

— Я на ней должен жениться.

Вспомнил, конечно, и «Что делать?» Чернышевского, и браки народников, и много другого выплеснуло со дна памяти разгоряченное воображение.

Но как это сделать? О том, чтобы привести ее прямо в дом, и думать было нечего. Отец с матерью умрут с горя от сознания, что навек опозорены. Как будут торжествовать соседи:

— Эге! Ничего себе. Отхватил кралю, убил бобра, а еще ученый.

Везти ее в город? Куда? Не в общежитие же? Оставить мерзнуть в этой гнусной хате, в тяжком одиночестве, при безысходной нужде? При одной мысли об этом у Сеньки сжималось сердце от боли. Он ломал голову и не видел никакого выхода. Родные замечали его угрюмость, мать следила за ним испуганными глазами, стерегла каждый его шаг, каждое движение. Возвратясь от Груньки, Сенька тут же заметил, что постель его потревожена: значит, проверяли. С тех пор даже во время сна мать ощупывала его. Он насторожился. Пока он принял только одно решение: «Надо развивать девушку во что бы то ни стало».

Он достал букварь и принялся учить Груньку грамоте. Она еще не все забыла со времени ликбеза, в несколько дней он оживил в ее памяти чтение по слогам и тут же засадил за учебники до истории и естествознанию. Теперь они встречались в Лазоревом долу каждый день, если не было дождя. У нее они не стали встречаться, чтобы не привлечь внимание окружающих. Обыкновенно он уходил из дому после обеда, когда мать отправлялась в стойло. Тогда он садом выходил на зады, шел полями, отойдя от селения, сворачивал тропою к лесу и спускался в Лазоревый дол. Она ждала его на траве под густой кроной дуба, подле частого березника. Тут было глухо и всегда безлюдно. Завидя его, она расцветала, румянец покрывал ее щеки, глаза загорались ярким блеском. Но по уговору она должна была только поздороваться с ним и тут же садиться за урок. Она так и делала, пересиливая себя, сгоняла с лица умиление и нежную улыбку и торопливо раскрывала учебник. Они садились рядом, спинами прижавшись к стволу могучего дуба.