Читать «Ксанус борбощёксчи» онлайн - страница 4

Евгений Владимирович Сапожинский

Пушкин выхватил пистолет и застрелился. Однако неудачно. Ранение было явно смертельным, но предстояло еще помучиться. «Как же все это нелепо, — думал Александр Сергеевич, харкая кровью, — погибнуть из-за какой-то софтины! Слово-то, слово наимерзейшее! А историки что насочиняют, боже! Свалят ведь на кого-нибудь, гады!»

Перед туманящимся взором поэта на миг всплыло лицо любимого друга Дантеса.

И пропало.

*

Иван Грозный с яростью смотрит то на оборотную сторону футляра от диска с видеозаписью панк-оперы «Смерть за царя», то на унылую физиономию Малюты Скуратова.

ИВАН ГРОЗНЫЙ. Сколь раз глаголил я тебе, мерзавец, чтоб приносил ты фильмы в качестве пристойном! А это что? Паленка, смерд?

МАЛЮТА СКУРАТОВ. Избавь от казни, государь! Релиз еще не вышел! Сие есть не паленка, а обработанная промо!

ИВАН ГРОЗНЫЙ. Что ж ты не постарался, пес? Меня ль не любишь? Как смел ты записать звучало в 5.1? Где DTS?

МАЛЮТА СКУРАТОВ. Да вот дрова накрылись! Новых нет — сам обрубил мне интернет за неуплату!

ИВАН ГРОЗНЫЙ. Дрова? Глумишься, выблядок? Система у тебя заморская, я знаю, работает на электричестве, без дров!

МАЛЮТА СКУРАТОВ. Дровами, государь, мы называем драйвера…

ИВАН ГРОЗНЫЙ. Ах, драйвера! Но о дровах ты вспомнил враз, как надо! Счас ты поймешь, в чем кайф! (Выходя на авансцену, проникновенно.) Дрова какие более тебе по нраву? Березовые иль осина?..

Занавес

*

— Коммивояжерчик пришел к тебе, Левушка, — заголосила как-то по-бабьи Софья Андреевна, — говорит, по делу.

Лев Николаевич Толстой с досадой отвлекся от книги. Взял сточенное перо и, с наслаждением воткнув его в столешницу, сломал. Вот только коммивояжерчиков и не хватало! Опять ведь предложит какую-нибудь гадость!

Толстому вечно все мешали. Так можно и роман не закончить, а помереть на каком-нибудь полустанке. И еще сапоги теперь надевать! Нет уж, обойдется, сволочь! Вот и опять-таки потревожили: знали же, знали, что у него, олицетворения совести могучей русской культуры кризис, массаракш!

Толстой с великим сожалением отложил покетбук Чарльза Буковски, открытом на рассказе «Перестаньте пялиться на мои сиськи, мистер!» в переводе Когана.

— Ну и здравствуйте вам, — сказал Лев Николаевич как можно холодней.

Желторотый юнец в засранных джинсах («То же мне, хиппи хренов», — подумал Толстой) разул хлеборезку и вмочил заученный текст. Суть сводилась к тому, что мол, хватит писать перьями (вьюнош закатил глаза и отметил, что это, конечно, свойственно великим, но времена сейчас не те), а вот, видите ли, передовые писатели теперь пишут ручкой фирмы такой-то. И мы, значит, имеем вам предложить, поскольку у нас, знаете ли, рекламная акция, по специальной, значит, цене…

Лев Николаевич озверел. Схватив отрока за загривок, он несколько раз хорошенько приложил его о столешницу, одновременно вдаряя большим пальцем ноги в кругляшку включения ненавистного системника. Железо загудело, затем пикнуло.