Читать «Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования» онлайн - страница 173

Этим объясняется и то, почему стремление Горбачева опереться на внешнеполитический престиж во внутренних реформах и, значит, постановка перед западными лидерами вопроса о признании советского реформатора на почве неких общих ценностей, независимо от «фактов» коммунистического полновластия и военной мощи СССР, обернулись ревизией всей советской идеологии суверенитета. Переходным и быстро изжитым оказался этап этой ревизии, зафиксированный книгой Горбачева «Перестройка и новое мышление» и сводившийся к формуле: «Вы уважаете наш суверенитет, а мы – ваш; внутренних дел взаимно не касаемся». При решительном различии концепций суверенитета отказ от «классового интернационализма» во внешней политике мог обернуться лишь стратегией «взаимного политического воздержания» типа той, что характеризует сейчас отношения Запада с Китаем. Но такой «китайский» изоляционистский результат не дал бы Горбачеву чаемой внешней опоры против внутренней оппозиции справа и не отвечал бы той роли, которая отводилась Министерству иностранных дел в проекте политико-экономического маневра перестройки. Для наращивания престижа Горбачеву требовался все более высокий уровень согласия со «свободным миром».

В конечном счете сам возрастающий престиж стал диктовать режиму всё новые практические шаги, самодовлеющее «согласие» стало порождать «факты» – в том числе такие, как ликвидация Ялтинского порядка в Европе, объединение Германии и роспуск ОВД, установление насильственной опеки над прежним советским союзником Ираком и так далее, включая изменения внутри советской системы, далеко вырвавшиеся за рамки первоначального замысла перестройки. К сожалению, по мере роста внутренних осложнений суверенитет власти Горбачева все более редуцировался к мировому «признанию», в открытую подменяющему «факт» контроля за положением в стране. Возникла опасность того, что может быть названо паразитированием на структурах согласия – процесс, давший повод советским «ястребам» обвинять Горбачева и Шеварднадзе в «явном преувеличении факторов международного положения при недооценке факторов национальной мощи», а позднее членам ГКЧП предъявить Горбачеву счет за стремление «решать экономические проблемы с помощью внешней политики» (текст допроса Д. Язова, см.: «Известия», № 242, 11 октября 1991 г). Парадоксы расщепления двух аспектов суверенитета хорошо известны истории: в монархической Европе, например, неоднократно бывало, что законный и общепризнанный монарх скитался на чужбине, не имея шансов возвратить себе престол, тогда как фактическую власть цепко держал диктатор – Кромвель или Бонапарт Обычно дело кончалось тем, что европейские короли признавали диктатора своим братом, восстанавливая баланс «согласия» и «факта». Последние год-полгода Горбачев держался почти исключительно мировым «согласием», Атлантом, подпиравшим не только горбачевское президентство, но и само существование сверхдержавы. И все же «факт» распада восторжествовал, бросив чуть ли не самый серьезный за последние десятилетия вызов миропорядку «согласия».