Читать «Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования» онлайн - страница 117

Уже упомянутая глава «Геополитический фактор в государственной деятельности России во второй половине XIX века» «радует» нас длинным списком министров иностранных дел от А. А. Чарторыйского до В. Н. Ламздорфа (с. 154), обычными добрыми словами об А. М. Горчакове и С. Ю. Витте, наконец, упоминанием о трениях между «европеистами», заправляющими в МИДе, и «восточниками» из Азиатского департамента. Полезную информацию можно найти в параграфе о кавказских делах генерала Р. А. Фадеева и в главке о российском транспортном развитии в XIX веке, написанной В. И. Якуниным (с. 147–164). Что же касается этюда, посвященного русским приверженцам доктрины «морской силы», он сводится к разбору двух проходных статей из «Морского сборника», на которые авторов книги, по их признанию, натолкнули упоминания в «Геополитике» К. С. Гаджиева. Прискорбно, что совершенно без внимания оставлена наиболее оригинальная русская дореволюционная работа на эту тему – «Морская идея в Русской земле» Е. Н. Квашнина-Самарина.

Наконец, к зрелым геополитическим «теориям» империи причисляются почему-то объединенные в одну «теорию» сочинения Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева, книжка Л. И. Мечникова о речных, морских и океанических цивилизациях, классификация типов «могущественного территориального владения» по В. П. Семенову-Тян-Шанскому и разные соображения Д. И. Менделеева, особенно насчет важности для русских Ледовитого океана и желательности сдвига демографического центра страны поближе к ее территориальному центру в Сибири. Завершается все рассказом о том, как Октябрьская революция расколола нашу геополитику на эмигрантские теории, отлученные от практики, и лишенную собственной теории большевистскую геостратегию, причем и первая и вторая были обречены на духовное засыхание, а СССР – на идейную разоруженность перед геополитически исхищренными США.

Все эти сведения, полагают авторы, должны нас убедить в существовании «российского геополитического направления, которое фактически появилось раньше многих зарубежных и тогда развивалось автономно» (с. 5).

Я тоже уверен, что в России такая традиция существовала. Но боюсь, что выводить эту традицию из клочковатой подборки разнородных примеров «пространственного подхода при анализе политики» – лишь дискредитировать утверждение о значительности и оригинальности этого явления.

Для меня от работы начинает тянуть научной неудачей с первых же страниц, когда обнаруживается, что авторы совершенно не озабочены разграничить сколько-нибудь внятно геополитику с иными географическими и политологическими практиками. Разве политическая и историческая география, возникнув раньше геополитики, не применяли к политическим объектам и процессам «пространственного подхода»? И с какой стати развитие мировой политики должна изучать выдуманная без году неделя «фундаментальная геополитика», а не респектабельная дисциплина «международные отношения»? А если «пространственный подход» еще не есть критерий геополитики, то что позволяет подгребать под одну вывеску Тютчева с Милютиным, Мечникова с Леонтьевым, Достоевского с Ключевским? Почему мы это всё должны принимать за геополитику?