Читать «В горах Ештеда» онлайн - страница 313

— Она не ведает, что говорит, — молвил он, как бы обращаясь к самому себе, — я не смею поднять на нее руки. Через нее перебросили проклятую землю, и ее устами вещает злой дух.

— Вилик в отчаянии, узнав о грехе своей матери, — продолжала девушка, не сдаваясь, настойчиво, как и обещала своему возлюбленному, и вместе с тем мягко и учтиво, — он хочет жить подаянием, которое протянет ему ваша рука, его хозяйство отныне принадлежит вам. Как бы вы ни распорядились его имуществом, он всем будет доволен. Но ему хотелось бы, чтоб вы пожертвовали это состояние на благо церкви и неимущих, — тогда душа моей матушки возрадуется там, наверху. Смилуйтесь над ним, отец, и простите Вилика, как я от имени матери простила его за чистосердечность. Хватит того, что мы выстрадали, хватит пролитых нами слез. Зачем заставлять человека плакать и страдать, если прошлого никакими уже слезами не вернуть! Что проку покойнице матушке в его горе, в моих слезах? Отец, не допустите, чтоб ее дочь ушла из этого мира, так и не изведав счастья!

Доротка упала перед отцом на колени и простерла к нему руки. Месяц с состраданием глядел на ее слезы, но отца они не тронули.

— И ты еще смеешь произносить ее имя! — воскликнул каменолом, и красное от гнева лицо его побледнело от негодования и презрения. — Ты, которая сошлась с ее врагами и веселишься вместе с ними? Я должен простить? А как же честь, честность, верность? Останутся ли они у того, кто так поступит? Не уподоблюсь ли я сумасшедшему, который пишет на песке и смеется, когда ветер заметает еще не дописанные слова? Нет, дочь, потакающая погубителям рода своего, издевающаяся над словами отца и бросающая грязь на могилу матери, недостойна ходить по земле.

— Остановитесь, отец, — простонала Доротка, но тот не слышал ее. Он слышал лишь голос клокотавшего в нем гнева.

— Господи, чем согрешил я пред тобой… — причитал он и рвал свои седые волосы, — за что ты наказуешь меня своим бичом, самым грозным, тем, который сжимает твоя могучая десница? За что, спрашиваю я, раб твой, дал ты врагам одержать надо мною верх? Чем провинился я перед законами твоими, разве воспротивился я воле твоей святой? Или ты хочешь испытать мою стойкость и покарать меня за то, что я доверился женскому легкомыслию, непостоянному, неразумному женскому сердцу? А я-то, несчастный, надеялся, что дочь будет мне опорой в старости, а дети ее — усладой моих старых очей и живительной отрадой для усталой души.

— Отец, отец, — рыдала Доротка, — гнев говорит вашими устами в этот тяжкий час, вы осуждаете меня, а я не знаю о вине своей. Разве я прошу о худом? Я только не хочу, чтоб напрасно пострадал человек добрый и невинный. Делайте со мной что угодно, я останусь вам до последнего вздоха послушной дочерью. Ваши запальчивые слова не поколеблют моей любви к вам.

— Клятвопреступница, изменница, чего стоят твои обещания! Докажи делом, что это не старый бес нашептывает тебе слова лжи! Изгони, выброси из головы сына убийцы и навеки отврати от него лицо и сердце! — крикнул каменолом.