Читать «Два детства» онлайн - страница 54

— Устава-а-а-ай!

Проснувшиеся передавали «уставай» дальше. Осматривали упряжку, затормаживали колеса, спускались на дно лога, налитого застоявшимся зноем. Смокали кони, вытягивая свинцовую тяжесть пыльных сырых хлыстов на крутой подъем. Слепни серыми коростами нарастали на грудях лошадей, кололи в ноздри, жалили в потные вздрагивающие бока. Забегаю вперед, давлю с хрустом ладонью остервенелую орду насекомых. Они валятся крылатой шелухой на дорогу, тыкаясь зелеными глазами в горячую пыль.

Дома купаем своих Русланов, Араксов и Муромцев в реке, досыпаем без сновидений, чтоб в полумгле летней ночи в бору навалить на охнувшую бричку вывороченную из росной травы замшелую лесину.

Впору отцовские сапоги — время парня под вилы!

Молодое утро свежо, звонко. Курит тонким туманом, открывает помолодевшую зеленую землю. Доброе утро — вестник хорошего трудового дня! Как утро встряхнется — так и дело повернется.

На стене конторы приклеен наряд на работы. Подходят коммунары, отыскивают себя в списках, удивляются, не найдя своей фамилии в табеле.

— Василий Антонович, меня в наряде обошли. Фекла, Марья, Агафья записаны, а я обсевок или как? Дни-то теперь какие — без дела изведешься! Все при делах, кроме старух да ребятишек. Отряжай работу!

Мужчины уточняют с председателем неотложные работы, кадят в утреннее небо голубым дымком цигарок. Из раскрытого окна конторы бодро стучат счеты. Ожил поселок, скрытый в березовой роще. Утрами звонки голоса женщин.

— Кума, кто у вас эту неделю с ребятишками водится?

— Сказывали в конторе — Иванова девчонка, ее неделя.

— У вас кто будет?

— Михайла Носов пошлет свою.

— Куда нынче твой мужик-то?

— Слыхать, плотину делать собираются.

— Наш когда уж схватился в контору. Застрял где-то, а время собираться.

— Днем опять духота будет: солнце не успело оглядеться, а уж жаром играет.

У меня в руках вилы. Вместе со взрослыми в темном овчарнике расковыриваю спекшийся навоз. Душно под низким потолком, рубаха липнет к телу. Не хочется показать усталости. Напрягаю силы, отдирая навозные слитки, а их, как магнитом, тянет вниз. Отдыхать выходим на свежий воздух. Он кажется сладким. Груженые тачки ребятишки отвозят к болотцу, где Тимоха Шульгин опрокидывает их на зыбучий войлок пешеходной тропки. Он ловко разделывается с тачками, покрикивает на лошадей и возниц, смачно шлепает ладонью по потным крупам лошадей, ухает, наговаривает:

— Давай, не зевай, пошеве-е-е-ливай. Сам не дремли и коню не вели!

Заупрямится лошадь, дядя спятит ее, сбросит груз, ткнет черенком лопаты в пах, оглушительно свистнет — выстреливает конь на подъем, а сзади болтается тачка, как голова зайца на свернутой шее.

Мне вспомнился светлый, с морозцем день февраля. Дядя Тимофей взял меня на охоту за зайцами. Длинными тропинками-сетями огородили колочки и завалы, а потом выпугивали зайцев из снежных ямок. Дядя усердно работал трещоткой, исчезал в ложбинках, выскакивал на бугорки, размашисто пересекал белые полянки. Зайцы, взметывая фонтанчики снега, бросались в открытое поле и попадали в сети.