Читать «Эльжуня» онлайн - страница 15

Это был, как и все, холодный, темный барак. Врываясь сквозь дощатые стены, гулял по бараку ветер. Трехэтажные нары вместо постелей. Пол из утрамбованной глины. В жару от нее поднимается пыль. Во время дождей — болото. Потолка не было — крыша: доски, покрытые толем. Дождь идет — протекают. Под крышей — крохотные оконца.

— Какие глупые немцы! — сказала однажды Людочка Безлюдова, крохотная девчушка из Белоруссии. — Разве в доме с такими окошечками люди живут?

Она была белокурая, эта Людочка, и такая прозрачная от истощения, что казалось, просматривались косточки. Отца ее казнили в Борисове, мать была в другом лагере. Спала Людочка на нарах вместе с Ниной Савельевной. По ночам доверчиво прижималась к ней.

Она никогда ни на что не жаловалась, была ласковая и терпеливая. Только однажды ночью заплакала.

— Отчего же ты плачешь, детка? — спросила ее Нина Савельевна?

— Я очень хочу хлебушка, — всхлипывая, призналась Людочка. — Я так хочу хлебушка, маленький, совсем маленький кусочек.

Дети — узники. Дети в лагере! Постоянно голодные. Мерзнувшие в бараке. Застывающие на аппеле — поверке. Начались болезни.

Узницы Освенцима: женщины, матери, они были охвачены единым стремлением помочь детям. Нина Савельевна рассказывает, что узницы, работавшие в огородной команде, под страхом тяжкого наказания проносили в лагерь, а потом передавали в детский барак овощи; узницы, работавшие на вещевых складах по разборке вещей сожженных, воровали теплые вещи для детей; чешки, польки, француженки, которым было разрешено получать посылки Красного креста или «пачки» из дому, делились содержимым с детьми.

Подпольному центру через узников-мужчин, работавших в женском лагере водопроводчиками, монтерами, удавалось получать из мужского лагеря хлеб и медикаменты для детей. Но этого было мало, так мало. Из детского барака каждый день выносили трупики.

…Печь в бараке была, а топлива не давали и не разрешали ее топить. Нина с подругой воровали топливо. По ночам они ползком, чтобы не заметил охранник на сторожевой вышке, пробирались к складу, набирали в подолы уголь и, придерживая зубами край юбки, чтобы не рассыпать его, ползли обратно.

Однажды печь не успела остыть за ночь. Придя на утреннюю поверку, надзирательница обнаружила это и тут же, на глазах у детей, жестоко и бив Гусеву, увела ее с собой.

Вечером Нина вернулась в барак, осторожно легла на нары подле Людочки. И Людочка тотчас прижалась к ней, порывисто обняла худыми холодными ручонками, зашептала в самое ухо:

— Тетя Нина, я тебя так люблю! Я тебя аж до самого неба люблю…

— Я эту Людочку разыскивала после войны. Хотелось ее найти, чтоб уж больше не разлучаться. И вот отыскалась.

Гусева вынимает фотографию. Девичье милое лицо. На обороте надпись: «Дорогой и любимой тете Нине» и дата — июль 1962 г.