Читать «Обломок молнии» онлайн - страница 98

— Послушай, опять ты вертишься у телефона! Повторяю, я жду важного звонка. Положи трубку!

— Вот и я жду важного звонка. А ты за своей Алевтиной Петровной всюду тащишься, как нитка за иголкой. Куда она, туда и ты. Эх ты, зануда…

Другой старший брат за такие слова попросту съездил бы по шее, а может, и вложил бы как следует, чтобы неповадно было. Не таков Левушка.

— Ма-ам! — блеет он. — Уйми Витьку! Мне должна звонить Алевтина Петровна, а Витька нарочно телефон занял!

— Господи, — вздыхает в соседней комнате мама, — не отдохнешь! Витя, перестань!

— А что я, не имею права, что ли…

Левушкины уши краснеют от гнева.

— Тунеядец несчастный! Зубрил бы лучше!

— Сам зубри! Я уж отзубрился.

— Господи, — стонет мама, — скорее бы конец. Ну, как хотите, мне все равно. Ну, деритесь, убивайте друг друга, режьте, если вам этого хочется. Мне уже все равно, я устала.

На маму нашло «христианское настроение». То есть полное равнодушие, всепрощение, отрешение и все в таком роде.

Появилась эта черта у мамы с прошлого года, когда врачи заподозрили у нее какую-то серьезную болезнь. Диагноз не подтвердился, болезнь давно прошла, а «христианское настроение» осталось. Хорошо хоть оно у нее не каждый день, вообще-то мама даже веселая, насмешливая, но когда появляется этот вот плаксивый тон, разные там жалкие слова — хоть вон из дому беги. Стоит кому-нибудь рассказать, например, о ворюге, ограбившем магазин, или о пройдохе, бросившем семью, как мама начинает вздыхать: «Что ж, не от хорошей жизни он пошел воровать, нет, не от хорошей! Семью бросил? Чего тут удивительного? Господи, да кому же это по силам — семью тащить на плечах? Видно, невмоготу бедняге стало, вот и убежал. Что же, слаб человек, слаб. Куда ему… Все мы слабы». Выходило, что мама прощает и оправдывает всех, а сама чуть ли не святая, потому что булок не ворует, банк не грабит и от семьи никуда не бежит. Смиренно несет крест.

— Положительно, — рассуждает Лева, — лучше мне переехать в общежитие. Это удобнее и для меня и…

Тут звонит телефон, Лева хватает трубку.

— Да, да! Слушаю вас, Алевтина Петровна! Том седьмой? Конечно, есть. Да, у меня. С удовольствием! Буду ждать!

Благоговейно кладет трубку, оборачивается сияющим лицом.

— Сейчас заедет Алевтина Петровна по пути на аэродром. Возьмет одну книгу…

Я не утерпел и выглянул в окно. Из машины вылезла сухощавая старуха в брюках и свитере, в черных очках, забрала у подбежавшего Левы книгу и укатила.

Потом Левушка отправился в свой институт, а я сел у окна — есть такое у нас широченное кресло, — скрестил на груди руки и стал думать. О чем? Обо всем. О чем попало.

Квартира наша на первом этаже, даже немного ниже, так что окна почти на целую треть под землей. Назвать это просто полуподвал было бы не совсем точно, поэтому придумали звучное слово «цокольный этаж». Когда я был маленьким, то думал, что так называют наш этаж из-за ног, которые целый день идут мимо окон и все цокают. Даже в классном диктанте написал как-то «цокальный»… Сегодня, показалось мне, цокали как никогда.