Здесь говорят о ненасущном хлебе.Кто взять его готов,Тот извлечет несправедливый жребийЗверей, людей, богов.Как зверь, он будет света сторониться,И бегать от костров, как от чумы.Но, тигр, змея, иль птица,Он счастлив среди тьмы.Не скажет он: Я недоволен, Боже —Не равен я Тебе.И мысль его клыков не потревожит —Он завершен в себе.Как человек, он станет беспощаденК себе и к божеству,Он будет расточителен и жаден,Сопричаститель естеству.Любовью загорится своевольной,Но, на пороге снов,Вдруг позавидует, нежданно и невольно,Простой любви скотов.Захочет бегать непроглядной ночью,Обнюхать каждый куст,И подстеречь врага, и растерзать на клочья,Узнать и ненависть, и месть воочью,И пряной крови вкус.Но божество, он будет вездесущим,И всюду, и нигде,Играющим, ликующим, поющимВ кукушкином гнезде.И отмечая шаг тысячелетья,Пресытясь торжеством,Захочет он, совсем по-человечьи,Соприкоснуться с веществом.И бременем пресытясь воли яркой,Припомнив власть вещей,Он позавидует изменчивой, но жаркойПростой любви людей…Здесь говорят о ненасущном хлебе…Кто взять его готов,Тот извлечет несправедливый жребийЗверей, людей, богов.
23-III—26 г.
ГОРОД
В широком круге диких пашен,Где только плевелы растут,Грозит венцами острых башенМой город, каменный сосуд.Под утро солнце за полями,Не умиренное в ночи,Над окаянными стенамиПротянет черные лучи.Почти не видны в полдень бледныйДля человеческих очейСобор надменный и победный,Дворы из битых кирпичей,И лишь в тени домов безгласныхТаится пепельный отсветДо сумерек багрово-красных —Полночи отошедшей след.Народы и меридианыПереместились на земле,Но черным солнцем осиянныйЗабытый город тонет во мгле.Вдали его прошли пророки.Ему года — без перемен.Необъяснимые порокиКлубятся в нишах этих стен.И нет любви в его твердыне,В полях, пустующих окрест:Никто, никто его гордынеСпасающий не бросил шест.А по ночам грозится тучамНад городом бесславных днейОтсветом праведным и жгучимЗвезда ненависти моей.
