Читать «Цвет папоротника» онлайн - страница 38
Валентин Владимирович Тарнавский
— Бедный оригинал, — говорит.
Но не отстал он от меня, как я думала… И на другой день пришел, и на третий. Почувствовал, наверное, маленького сердца большую доброту. Сядет и смотрит издали. А я стараюсь, курортникам улыбаюсь, чтобы не подумал, что очень он мне нужен. Потом снова прилип, все объясняет, что совершенная форма должна иметь соответствующее содержание. Будто этого самого у меня мало, а у него много.
— Мне стыдно за вас, — говорит. — Вы прекрасны только тогда, когда молчите. Работать нужно над собой. Книгу я вам принес.
— Спасибо, — отвечаю, — я уже читала.
А порции я ему всегда, как себе, накладывала. Тетя Глаша учила нас, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Но это я не для того делала. Да и он теперь только вилкой в тарелке ковыряет, а сам поглядывает на меня странно так, повздыхает, повздыхает и идет на море со своей книжкой. Может, и я бы пошла, так нельзя — работа, нужно котлы чистить. На мне ведь весь коллектив держится.
Уже и первый виноград продавать стали, а у нас все никак не сладится. Он уже и почернел весь — в прямом и переносном смысле. И неизвестно, то ли от солнца, то ли из-за меня.
Наступило время ему возвращаться на учебу, август как раз кончался. Давай, говорит, на прощанье рассвет на море встретим. Очень нужно поговорить. Мне что, не жалко. Кусок не отвалится. Наготовила я с вечера чего нужно, и пошли мы, когда стемнело, на дальний мысок.
Так лунно, лунно, лунно тогда было. И душно. Камешки теплые, как живые, в море ползли. За спиной, на горе в пиниях, цикады трещат. Гуляют всюду парочки, смеются. А мы сидим, и сказать нам друг другу нечего. А если и говорим, то будто на совсем-совсем разных языках. Какие-то смутные мысли набегают, словно волны. Почему так? Чем я его мучаю? Кто виноват?
— Искупаюсь в последний раз, — вдруг засуетился он. — Пойдем вместе.
Не пошла я. Постояла только в живом серебре по колени. Теплоход на морскую прогулку с ревом отправился… НИКТО НЕ ПРИГЛАШАЕТ НА ТАНЦЫ СМЕШНУЮ, УГЛОВАТУЮ ДЕВЧОНКУ… Снова утром к берегу бутылки будет прибивать. Теплая вода, как парное молоко. Он вылез через полчаса, я уже беспокоиться начала, а у него зуб на зуб не попадает. И все никак согреться не может. Я уже ему и пиджак его отдала. Он дрожит, но к себе возвращаться не хочет.
— К-к-ко мне нельзя, м-меня еще вчера выселили.
Ну куда такого денешь?
Сели мы рядом, будто вросли друг в друга, будто сердце одно на двоих в груди колотится, и молчим. Тихо, тихо, тихо. Только прибой шумит. А когда согрелся он, зашептал, словно в бреду:
— Люсенька, вы простите меня. Если б вы знали, какая вы красавица. Вы рождены из пены. Но между нами пропасть. Души жаждут, да разум не велит…
И еще долго, долго, долго он так говорил, плакал у меня на, коленях над моей бездуховностью, над безысходностью. И странное что-то творилось во мне, потому что все это я понимала, а из горла рвалось только: «ПА-ПА, ПОДАРИ, ПА-ПА, ПОДАРИ МНЕ КУКЛУ». И едва сдерживала я в себе эту ненавистную песенку, чтобы не вырвалась: И так поняла я вдруг его муки, и так беспомощно целовал он меня, теплую, добрую, глупенькую, как слепой котенок…