Читать «Доднесь тяготеет. Том 1. Записки вашей современницы» онлайн - страница 370

В дальнейшем, при первом весеннем ливне, поток воды размыл заднюю, сбитую из разных обрезков, стену дома, упиравшуюся в крутой склон, и грязная глинистая вода хлынула через наш домик вниз к Енисею. Аля, узнав о нашем бедствии, прибежала домой. Она застала меня и соседа босиком: мы ведрами и тазами вычерпывали воду.

Когда все вычистили и просушили, я занялась постройкой новой крепкой стены и рытьем водоотводной канавы (сколько было вынесено глины и песка!). Купила по случаю толстые горбыли. Строила одна, так как меня уволили из лесничества и я еще не устроилась на новую работу.

Мы пережили еще одну зиму, уже в своем домике, в котором появились кот Роман и собака Пальма, когда надвинулась ранняя весна 1952 года, а с ней и выборы в местный Совет. В ту пору меня приняли на работу счетоводом стройконторы и даже выбрали председателем месткома, я сменила в этой должности моего соседа Кормана, хорошего, но не шибко грамотного человека.

Алю тоже не раз увольняли под предлогом политической неблагонадежности, но вся работа Дома культуры сразу останавливалась, некому было писать лозунги, помогать с постановками, и Алю снова восстанавливали. Платили ей 60 рублей, и с моими 40 рублями мы теперь могли лучше питаться, а Аля потихоньку начала откладывать рубли, чтобы накопить сумму для покупки мне (конечно, не себе!) кровати с сеткой. Обе мы спали на досках и мешках с сеном. Это был период нашего просперити.

Как дурной сон вспоминала Аля зиму, когда писать плакаты и лозунги приходилось на ледяном полу, а кисти заливать кипятком и отогревать на печке. Ее выходным днем был понедельник, а у меня воскресенье, и потому два дня в неделю мы спокойно завтракали утром, сидя в уже прогретом домике, отправлялись в лес или на Енисей гулять.

Аля ходила легко и с удовольствием, восхищалась просторами Енисея, неожиданными таежными полянами или внезапно открывшимся маленьким болотцем-озерцом среди ив и тальника. С нами была Пальма, которая всегда чуяла верную дорогу к дому, и мы не боялись заблудиться. Алин клуб помещался прямо над нами, и ходить Але было минут десять, моя же контора была в другом конце поселка, и зимой я прибегала до того замерзшей, да еще в холодный дом, так что Аля меня оттирала.

Але писали с Большой земли ее тетка Елизавета Яковлевна, Татьяна Сикорская, бывшая в Елабуге вместе с Мариной Цветаевой. А когда Сикорскую вынудили отказаться от переписки, начала писать Але жена ее сына, Вадима Сикорского. Приходили и письма от Бориса Пастернака, такие насыщенные добротой и оптимизмом.

Борис Леонидович и Алина тетка прислали немного книг, и по вечерам мы могли наслаждаться чтением, а Аля рассказывала о своей жизни, о трудной юности и трагичных последствиях ее возвращения на родину. Она никогда не жаловалась на судьбу, никогда не возмущалась несправедливостью, а выискивала смешное, нелепое и так умела это передать, что мы обе смеялись от души. Так, после рассказа приезжего лектора о Якове Михайловиче Свердлове, бывшем в ссылке в Туруханске, одна из слушательниц сказала, неодобрительно поджав губы: «Сколько нам говорили о Свердлове, а вот сегодня первый раз услыхали, что был где-то пожар и он сгорел во время него…» А последние слова лектора были: «Он был бесконечно предан делу, не щадил себя и сгорел на работе».