Читать «Правдивая повесть о мальчике из Кожежа» онлайн - страница 48
Хачим Исхакович Теунов
— Добрый день, Ахмед, — ответила она. — С приездом! — и протянула свою маленькую загорелую руку.
Поздоровался и Барасбий.
В ее живых глазах, оттененных длинными ресницами, я не увидал радости, хотя. Марзидан и была приветлива.
Барасбий — молодой человек среднего роста, стройный, крепкий, сильный. На нем все было красиво. Но сейчас он казался несчастным. Щеки его горели, а ясные глаза из-под черных бровей глядели виновато, и сам он держался неуверенно.
«Надо было пройти мимо», — подумал я и подал руку, чтобы распрощаться.
— Куда ты торопишься? — спросила Марзидан.
— Домой.
— Нам по пути. Пойдем до клуба вместе.
Марзидан возобновила прерванный мною разговор.
— Не могу понять, почему ты советуешь мне бросить танцевальный кружок? — обратилась она к Барасбию.
— Я это к тому, Марзидан, что тебе надо сдавать экзамены в педагогическом институте.
— Так ли это? — Девушка испытующе посмотрела на инженера. — Страшно не люблю неискренность!
— Правда, и мать моя…
Марзидан перебила его:
— По какому праву она должна вмешиваться в мои дела?
— Ты же знаешь: слухи, кривотолки…
— Вот как?!
Марзидан умолкла и больше не произнесла ни слова, пока мы не дошли до клуба.
Холодно распрощавшись, я отправился домой.
Теперь было понятно, почему Марзидан только изредка отвечала на мои письма из Москвы.
Вечером пришел Володя Тимижев, мой двоюродный брат, — насмешник и острослов. Володя выкладывал одну новость за другой.
— А инженер Барасбий сделался шефом Кожежа. По его проекту построили нашу гидростанцию.
— Это хорошо, — сказал я рассеянно.
— Да, конечно, — согласился он. — Но хорошо ли для тебя, братик, что Бидоков каждую субботу приезжает к нам издалека танцевать в кружке, которым руководит Марзидан?..
УГУРЛЫ — ЗНАЧИТ ДОБРЫЙ
Среди благоустроенного нарядного села с его новыми домиками и ярко-красными кирпичными оградами наш двор выглядел не только старомодным, но и по-сиротски заброшенным.
Плетень вокруг усадьбы накренился, а кое-где и повалился на землю. Входные ворота были убоги, что с первого взгляда каждому было ясно: в этом доме нет мужчины.
С моим приездом столь малоприятная примета двора Наурзоковых должна была исчезнуть.
Утром после завтрака я взял топор, пилу и направился во двор. На пороге меня остановила диса.
— Сынок, сходи проведай жену Угурлы́,— тихо сказала она, — вырази ей соболезнование…
Весть была столь неожиданной, что я воскликнул:
— Не может этого быть!
— Да, сынок, это так. В свой час каждому предстоит это…
Я, как потерянный, дважды выходил во двор и возвращался в комнату, не находя себе места.
Стиснув в одной руке топорище, в другой — пилу, я присел на табуретку. С поникшей головой сидел я, все полнее осознавая горечь сказанного дисой.
Угурлы! Добрейший из добрых, мудрейший из мудрых, благороднейший из благородных — только так можно сказать об этом человеке.
Я вижу его, высокого, широкоплечего, с открытым прямым лбом, ясным лицом и глазами, в которых сама доброта и сердечность. Имя его — Угурлы — как нельзя больше соответствовало его натуре. Угурлы — значит добрый.
Белая бородка клинышком. Седые усы молодцевато подкручены. Кожаный передник на груди, на ногах кирзовые сапоги, на голове черная папаха, большие руки с широкими ладонями и крепкими пальцами. Неутомимый, жадный на работу кузнец. Таким был Угурлы.