Читать «Правдивая повесть о мальчике из Кожежа» онлайн - страница 45

Но Дамжуко не обижается. Он говорит: «Кто много сердится, быстро стареет, а кто весел, тот долго живет».

Но вернемся к нашему пиршеству.

Первым все-таки начал Мишакуй. Он запел старинный сказ о нарте Бадынóко, но сразу же вплел в него строфы из сказания про другого нарта, Ашамéза. Гости заулыбались.

Желая выручить Мишакуя, Герандоко вежливо прервал его и попросил от имени всех спеть другую песню, попроще. Мишакуй остался самим собой: нисколько не смутясь, он поправил на голове свою мохнатую шапку и снова запел.

— Воздаем тебе должное, сын Кудабердоков! — сказал один из стариков, когда Мишакуй кончил. — Прекрасную песню ты спел нам. А теперь расскажи, пожалуйста, какова ее история.

По части истории возникновения песен и сказов Мишакуй был совершенно беспомощен.

— Какие вы непонятливые! В самой же песне обо всем сказано. Надо слушать, а не хлопать ушами! — возмутился он.

Старики дружно захохотали.

— Не знать истории исполненной песни — то же самое, как не знать, что съеденный бульон из мяса, — съязвил кто-то.

Рассерженный Мишакуй лихо сдвинул папаху. Было видно, что он готовится к атаке. Чтобы не дать разгореться спору, Герандоко дипломатично предложил:

— А может, теперь послушаем Ахмеда?

— Верно, — поддержал Дамжуко тамаду, — пусть он расскажет, чему научился в Москве.

Я не успел собраться с мыслями, а Леонид Петрович уже сообщал аксакалам о моих изысканиях, связанных с Измаил-беем.

— Давай, давай, выкладывай. Это интересно, — попросили меня.

В самом деле, почему бы не воспользоваться случаем? Может быть, из уст кожежских стариков узнаю что-нибудь новое об Измаил-бее, которого кабардинцы зовут Исмéлом Хаток-шóко.

— Разрешите, я прочту вам отрывок из поэмы «Измаил-бей» великого русского поэта Лермонтова. — И, получив согласие, начал:

Недолго Измаил стоял: Вздохнуть коню он только дал, Взглянул, и ринулся, и смял Врагов, и путь за ним кровавый Меж их рядами виден стал! Везде, налево и направо, Чертя по воздуху круги, Удары шашки упадают; Не видят блеск ее враги И беззащитно умирают! Как юный лев, разгорячась, В средину их врубился князь: Кругом свистят и реют пули; Ну что ж? его хранит пророк!..

Слушая, старики кивали головами. Я собрался было продолжать, как неожиданно, словно желая состязаться со мной, поднялся Дамжуко и вдохновенно стал читать:

Прославился он силой своей джаты. В двадцатилетие, что мы прожили,      Беспрерывно воевал он. Но воевавшего всю жизнь подобно нарту,      Убили… В бою ты был, как лев, неустрашимым,      Могучий, стройный Исмел Хатокшоко. Для нас — красою света, для врагов — Грозой. И днем и ночью темной — всегда герой ты был!

— Стихи об Измаиле Атажукине! — обрадованно воскликнул я, хватаясь за карандаш и блокнот.

— Не стихи, а песня, — поправил Герандоко. И тут же спросил у стариков, не хотят ли они прослушать всю песню о великом витязе.