Читать «Терская коловерть. Книга вторая.» онлайн - страница 44

К хутору добрался в темноте. Проковылял на усталых ногах мимо центрального колодца к своей покосившейся от старости сакле, постучал в освещенное керосиновой коптилкой окно:

— Открой, нана.

До чего же хорошо! Среди родных людей, глядящих на тебя с любовью и восхищением. Даже скупой на ласку отец и тот не удержался, прижал к груди сына, покосившись на темное окно: не заглядывают ли в него соседи?

— На праздник Успенье пришел? — спросил он, набивая табаком трубку. — Хозяин отпустил на побывку?

— Нет, баба, совсем пришел, — опустил голову Казбек и рассказал о том, что произошло между ним и хозяином возле чабанской гарбы.

Отец крякнул, в волнении походил по хадзару.

— Круто берешь, сын наш, — сказал он спустя некоторое время. — Как дальше жить будешь? Каргинов прогнал, Холод прогнал. Я думал, деньги зарабатываешь в степи, а ты там с хозяйскими мальчишками драки устраиваешь. Совсем плохо. Через три дня начинается в Моздоке ярмарка. Хотел тебе рубашку купить, сестрам твоим платья купить. Э... с чем теперь поеду?

— Я принес деньги, баба, — поднял голову Казбек и вытащил из–за пазухи смятую десятку.

У отца резко изменилось настроение. Его голубые глаза засияли. Он взял деньги, молодцевато подмигнул стоящей рядом жене, не спускавшей с возвратившегося сына счастливых глаз.

— Слыхала, мать наша, какой смелый у тебя сын? Двоих побил! Клянусь прахом отца моего, Андиевы умеют постоять за себя. А ну, расскажи, ма хур, еще раз, как ты ответил этому старому кабану Холоду, будь проклят его род по седьмое колено.

Казбек повторил рассказ.

— Молодец! — похвалил его отец и разгладил в стороны усы. — Возьму тебя с собой в Моздок на ярмарку. Эй, наша дочь! — крикнул он весело черноглазой Млау, — принеси–ка из кабица графин, надо спрыснуть возвращение твоего брата.

Вот и попробуй предугадать, с какого боку подвалит тебе счастье. В Моздок на ярмарку! О чем большем можно еще мечтать на десятом году жизни. Ведь там, на ярмарке, чего только нет: и красивые глиняные свистульки, и резиновые чертики, и сладкие пряничные лошадки, и силачи в цирке. Все оставшиеся до Успенья дни Казбек только и думал что о предстоящей поездке в город, даже к Священному кургану не пошел с Басилом — не было охоты: какой там еще курган, если он с отцом и дедом Чора на ярмарку едет.

Наконец настало долгожданное утро. Жалобно простонали ворота, и нагруженная недавно обмолоченной пшеницей арба затараторила о чем–то разомлевшей во сне дороге своими расшатанными колесами.

— Ачу! — шлепнул вожжой вислопузого Красавца сидящий на мешке Казбек, жалея, что не видит его в этот момент Басил — лопнул бы от зависти. Дрыхнет, поди, на своих нарах и не чувствует даже, как кусают блохи. Казбек и сам не чувствует их укусов, когда спит: за день так набегаешься с мальчишками, что потом ночью хоть из пушки стреляй над ухом. Спасибо матери, разбудила сегодня вовремя.

На дворе еще не рассвело. И если все же видна дорога и плетень Бимбола Бицаева, так это потому, что их освещает месяц. Он тонкий, как серп, которым мать жнет траву для коровы, и бледный, словно сопливый Бето Баскаев, перенесший какую–то болезнь. Месяц поднимается все выше и выше, а вслед за ним из–за сакли Чора расползается по небу алая, как маки в степи, заря. Сам Чора шагает между арбой и отцом, его круглое узкоглазое лицо светится розовой от зари улыбкой.