Читать «Трехчастная модель, или представления средневекового общества о себе самом» онлайн - страница 113

Эта политическая игра серьезно сказывалась на религиозной жизни светской аристократии. Она стремилась в каком-то смысле уподобить монахам bellatores — будем понимать под этим словом, вместе с Адальбероном и Герардом, князей. Объединение князей и аббатов на уровне идеологии — это один из аспектов феодализации. Такой сговор способствовал независимости княжества, создавая в противовес образу короля-помазанника, окруженного епископами, образ союза иного, но столь же полезного для порядка, для мира, для народа. Если князь, не получивший миропомазания, налагал на себя монашеские ограничения, если ему были не чужды основные монашеские занятия, разве не обретал он тем самым толику духовной доблести, которая объявлялась стоящей не ниже, чем sapientia, ведущей более прямым путем к небу? Разве не приближался он к святости, до тех пор считавшейся уделом одних только мучеников, епископов и королей? Эта гипотеза лежала в основе важнейшего текста, о котором я упоминал, — жизнеописания Геральда Орильякского. Геральд был князем. Он стал святым, потому что, как и короли, защищал церкви и мир; но прежде всего потому, что, как и монахи, распевал Псалмы, жил в смирении, послушании и целомудрии. Кто рисовал его таким? Клюнийский аббат. А после него клюнийские монахи, подправляя текст и рассказывая уже только о монашеских добродетелях. Сколько князей в начале XI в. брело по дорогам паломников безоружными, в белых одеждах, в сопровождении монахов, с песнопениями на устах, готовясь превратиться в святых Геральдов? Такое воспитание мирян, зачинателями которого были монахи реформированной конгрегации, выливалось в смешение порядков, ordines. То были не просто возмутительные притязания на независимость монашества от обязательного контроля со стороны епископов. То было предложение иной структуры общества. Обратимся к Адальберону, саркастически описывающему мир навыворот: князья не занимаются любовью, не едят мяса, не спят по ночам, а бодрствуют и поют. Как монахи. Или как еретики. А в довершение всего, поступая так, они узурпируют привилегию короля. Ибо только один мирянин, король, имеет право вести себя как orator. Именно против такого оспаривания привилегии миропомазания, привилегии епископской и королевской, и восстал Герард, а еще откровеннее — Адальберон. Постулат о социальной трифункциональности был также выдвинут и против монахов, как раз против тех, кто тянулся к Клюни. Он был выдвинут в момент торжества реформированного монашества.