Читать «Трехчастная модель, или представления средневекового общества о себе самом» онлайн - страница 108

Такие предписания создавали мораль земной власти. Иначе говоря, применения оружия. Arma secularia, оружие мирское: самая глубокая линия раздела проходит отныне между теми, кто использует орудия войны, насилия и грабежа, — и всеми безоружными, крестьянами и церковнослужителями. Таким образом, в центре этого потока планов, реформаторских намерений, из которого явится на свет тема трифункциональности (как во Франции, так и в Англии при Эльфрике), мы видим одну проблему — проблему легитимности военного действия. Решения, принятые на миротворческих ассамблеях, прямо о том объявляют: взрослые мужчины (а речь идет только о них), независимо от их статуса, их «порядка», лишаются той защиты, что дается запретами, как только берут меч в руки; клирики не подпадают под мир Божий, если носят оружие; наоборот, если воины, движимые духом покаяния, оружие складывают, то они в мир Божий входят и пребывают в нем до тех пор, пока они, сняв с себя военные доспехи, остаются не опасными для окружающих и уязвимыми.

Различие между вооруженными людьми и всеми остальными обозначалось яснее по мере того, как распространялось движение за новый мир. Мало-помалу за десятилетия, примыкавшие к тысячному году, в сознание внедрялась привычка проводить главную границу среди мирян уже не между «князьями» и «простонародьем», но — как Аббон, как Эльфрик — между «землепашцами» (поскольку таковыми были почти все мирные люди) и «героями». Этим словом обозначались не только предводители народа, наделенные «военным верховенством» (Анс), но и все юноши, которых эти предводители одевали в доспехи, чтобы те помогали им в битвах, все конники, рыцари. Эти исполнители, воплощение слепой физической силы и жестокости, ни божественным выбором, ни происхождением вовсе не предназначенные управлять народом, не сдерживаемые принципами этики власти, казались более всех ответственными за грабежи, несправедливости, злоупотребления властью, короче, за всякий беспорядок и зло. Это они—те «злодеи», которых обличает ассамблея в Пюи, испуганная тем, что «число их в народе возрастает». И именно против этих второстепенных виновников смуты все заодно «прелаты», светские и церковные, старались возвести ограждение из запретов. Такое намерение становится еще определеннее на второй фазе распространения новых мирных установлений, начинающейся к 1015 г., спустя десяток лет после речей Герарда и Адальберона. Тогда придумали обуздать рыцарство коллективными клятвами. Система запретов не изменилась. Но чтобы они соблюдались, клясться обязали (как, к примеру, в 1016 г. в Вердене-сюр-ле-Ду) «всех, кто на коне и носит мирское оружие».