Читать «В тени баньяна» онлайн - страница 184

Я достала из кармана записную книжку. Мама так часто сжимала ее в руках, лаская обложку, что она стала нежной, точно кожа Раданы. Я открыла записную книжку в самом конце. Последним, вырванным листом лежало папино письмо. В безмятежной предрассветной тишине – в такой папа черпал вдохновение, когда мы жили в Пномпене, – при свете луны я читала строки, которые не решилась прочесть при маме.

Помнишь, Рами, ты однажды спросила, что за круг у тебя на плече? Это родимое пятно, сказал я. Ответ показался тебе не слишком убедительным, и ты решила, что это карта. Карта чего? Я никогда не спрашивал. Теперь я знаю. Это карта твоего пути, твоей жизни. Жизнь представляется мне движением по кругу. И какие бы невзгоды и страдания ни выпали на нашу долю, я верю, что однажды мы снова будем счастливы. Мое счастье – всегда быть рядом с тобой.

Конечно, это был не сон – в ту ночь в храме, когда я видела папу, сидящего у двери нашей комнаты с листом бумаги в руках. Тогда в полудреме я решила, что он рвет записную книжку, чтобы уничтожить следы своего присутствия в нашей жизни.

И снова всхлип сорвался с моих губ. На этот раз я заплакала навзрыд. Я позволила себе думать о папиной смерти, о том, какими были его последние минуты. Они убили его сразу? Или, как Большого Дядю, отвезли в лагерь – на перевоспитание – и там избивали и морили голодом? А может, он, как Радана, умер от болезни и его тело бросили гнить в лесу или на рисовом поле? В моих мыслях папа наконец обрел покой. А я обрела утешение. Где бы он ни был сейчас, сказала я себе, он больше не страдает.

По сделанным папой сгибам я сложила письмо в кораблик. И, смахнув слезы, вдруг заметила на внутренней стороне обложки – больше писать было негде – стихотворение:

Зароете в землю меня – я пущу в земле корни.Ни ваша воля, ни дуло ружья не указ мне.Станете прах мой топтать – я не вскрикну,Не вздрогну – для меня нет ни боли, ни страха.Ваша тень над могилой никогда не закроет мне солнца.

Погребальная молитва, подумала я, вроде тех, что нараспев читают монахи. Папа написал ее для самого себя, чтобы не бояться, когда смерть придет за ним. Я подняла глаза к небу, но не смогла в бесстрастном сиянии полной луны разглядеть знакомую улыбку.

Зароете в землю меня – я пущу в земле корни… Я перечитала стихотворение. И вдруг поняла: это заклинание – чтобы вернуть папу в мир живых. Неожиданная догадка поразила меня, словно удар молнии. Все эти годы я думала, что папа живет на луне, далекий, неуловимый, как лунный свет, а он прятался здесь – на страницах записной книжки – реальный, осязаемый. Он жил в этих стихах, в этих строках и строфах, в этом ритме.

Забрезжил рассвет, и моим глазам предстала невероятная картина: за рекой раскинулось лотосовое поле. Воплощение мечты, начало новой жизни…

И пусть я не видела его лица и не слышала голоса, я знала: папа не исчез.

Спустившись с холма, мы отправились в путь вдоль извилистого берега реки. О том, что мы пересекли границу, я узнала, только когда глава группы сказал, что мы в Таиланде. Но радоваться пока рано, добавил он. И в ту же секунду в небе раздался оглушительный рокот. Я решила, что по нам стреляют. Все застыли на месте, подняв головы. На горизонте возникла черная точка. Стремительно приближаясь, она стала стрекозой, а затем вертолетом. Мы хотели убежать, спрятаться, но не успели – вертолет опустился на землю. Его железное сердце грохотало, вторя бешеному стуку наших сердец. Из кабины вышел человек, баранг. Он махал руками и что-то кричал сквозь ветер и пыль. Потрясенные, лишенные способности двигаться и говорить, мы смотрели на баранга. Когда шум стих, он снова обратился к нам. Он разговаривал на иностранном языке – кажется, французском. Жестикулируя, баранг искал глазами кого-нибудь, кто понимает его. К моему удивлению, вперед вышла мама. Она начала переводить, сперва запинаясь, затем все более уверенно.