Читать «Цыганский роман» онлайн - страница 239
Владимир Наумович Тихвинский
— Господи, а хто ж! — Федосьевна смотрит на меня как на умалишенного, который не понимает самых простых вещей. А я на нее!
— Тебя тут нэ було!
Дина говорит вдруг тихим, каким-то «смирным» голосом:
— Ты опоздал, Владислав, а они не опаздывают… Они приходят и…
Тихое журчание, словно бы вода прорвалась в помещение и заливает комнату, сопровождает ее речь… Она говорит, точно боится спугнуть кого-то…
Кого-то, кто не здесь, но — рядом… Совсем рядом… И это журчание — речь… Речь того, кто не может говорить. Он смотрит и журчит… Как моя бабушка и тетя… Я знаю, что хочет сказать бабушка; что я не виноват, ни на копейку не виноват в их… Она не договаривает — и я тоже… Наверное, так нужно. Иначе нельзя — они закричат — бабушка и тетя — и сразу всем станет ясно, что я виновен!.. Что-то журчит рядом, как вода, которая прибывает и прибывает… Сейчас она прорвет мол, на котором!.. Хрясь!..
Федосьевна сломала палку от швабры и, чертыхаясь, доламывает ее. Хрясь!.. Хрясь!..
— А тот черный!..
Она уже сама ломает остатки палки, которая не поддается, а Федосьевне не на чем выместить зло:
— Точно, з гестапы!..
Я понимаю, что один из немцев был в черном. Но в черном ходят немцы-танкисты. Коротенькая курточка, подпоясанная широким и таким же черным ремнем — полевая форма немецких танкистов. Но Федосьевна настаивает на своем:
— Гэстапы!.. Отут — черепа с костямы!.. Гэстапы!
Черепа с перекрещенными костями носят как раз танкисты, гестаповцев я не видел.
— Так бьють тилькы гэстапы!..
Ах, да какая разница — кто, если Глазунова нет! И его слова, как молитву, повторяет Федосьевна:
— «Я врач… Врач… Врач, а не палач!..»
— И зря!.. Зря!.. Зря! — так же, но уже как проклятие, повторяет Дина.
— «Не палач!.. Не палач!..» — Федосьевна, видимо, повторяет движения Глазунова, когда он говорил эти слова. И удары немца:
— «Врач!.. Врач!.. Врач!..»
— Хватит!.. Не надо… Не надо было!..
Она считает, что Глазунов зря «стал в позу».
— А як той — Раппер? — она не смотрит на Дину, они разговаривают так, будто не стоят рядом, а как бы издалека, и я с ужасом замечаю, что слышу все… Откуда-то… Где журчит… Моя тетя… Моя бабушка… Видимо, и Федосьевна там… Рядом с Глазуновым… Дина, которая бог знает что говорит о Телегине, но вся с ним!
— Он же восстановил всех… — Это Тумалевич, конечно, о Глазунове! А Федосьевна с ним и потому отзывается:
— А шо? Шелестеть перед шефом!..
— Ах, господи, а хоть бы!..
Дина считает, что Глазунов зря высовывался, после этого даже Рапперт стал «прикладываться» к Борису. Он тоже… Врач… А у него не исчезают! Может, и права Тумалевич: восстановил против себя всех! Даже безобидного интеллигента!..
— Тилигент? — вопрошает Федосьевна. — А зачем в морду?.. В морду!.. Перчаткамы!
Дина не отрицает: Рапперт действительно пару раз сунул Глазунову под нос свои перчатки… Но ведь и Телегину досталось, а он ничего не говорил!
Совсем как я в полиции с Колькой: «А этот тоже говорил, что немецкое командование посылает нас гра…» И ждешь: что скажут!.. Может, обойдётся!.. А потом: бабушка, тетя, Глазунов, Телегин!..