Читать «Цыганский роман» онлайн - страница 239

— Господи, а хто ж! — Федосьевна смотрит на меня как на умалишенного, который не понимает самых простых вещей. А я на нее!

— Тебя тут нэ було!

Дина говорит вдруг тихим, каким-то «смирным» голосом:

— Ты опоздал, Владислав, а они не опаздывают… Они приходят и…

Тихое журчание, словно бы вода прорвалась в помещение и заливает комнату, сопровождает ее речь… Она говорит, точно боится спугнуть кого-то…

Кого-то, кто не здесь, но — рядом… Совсем рядом… И это журчание — речь… Речь того, кто не может говорить. Он смотрит и журчит… Как моя бабушка и тетя… Я знаю, что хочет сказать бабушка; что я не виноват, ни на копейку не виноват в их… Она не договаривает — и я тоже… Наверное, так нужно. Иначе нельзя — они закричат — бабушка и тетя — и сразу всем станет ясно, что я виновен!.. Что-то журчит рядом, как вода, которая прибывает и прибывает… Сейчас она прорвет мол, на котором!.. Хрясь!..

Федосьевна сломала палку от швабры и, чертыхаясь, доламывает ее. Хрясь!.. Хрясь!..

— А тот черный!..

Она уже сама ломает остатки палки, которая не поддается, а Федосьевне не на чем выместить зло:

— Точно, з гестапы!..

Я понимаю, что один из немцев был в черном. Но в черном ходят немцы-танкисты. Коротенькая курточка, подпоясанная широким и таким же черным ремнем — полевая форма немецких танкистов. Но Федосьевна настаивает на своем:

— Гэстапы!.. Отут — черепа с костямы!.. Гэстапы!

Черепа с перекрещенными костями носят как раз танкисты, гестаповцев я не видел.

— Так бьють тилькы гэстапы!..

Ах, да какая разница — кто, если Глазунова нет! И его слова, как молитву, повторяет Федосьевна:

— «Я врач… Врач… Врач, а не палач!..»

— И зря!.. Зря!.. Зря! — так же, но уже как проклятие, повторяет Дина.

— «Не палач!.. Не палач!..» — Федосьевна, видимо, повторяет движения Глазунова, когда он говорил эти слова. И удары немца:

— «Врач!.. Врач!.. Врач!..»

— Хватит!.. Не надо… Не надо было!..

Она считает, что Глазунов зря «стал в позу».

— А як той — Раппер? — она не смотрит на Дину, они разговаривают так, будто не стоят рядом, а как бы издалека, и я с ужасом замечаю, что слышу все… Откуда-то… Где журчит… Моя тетя… Моя бабушка… Видимо, и Федосьевна там… Рядом с Глазуновым… Дина, которая бог знает что говорит о Телегине, но вся с ним!

— Он же восстановил всех… — Это Тумалевич, конечно, о Глазунове! А Федосьевна с ним и потому отзывается:

— А шо? Шелестеть перед шефом!..

— Ах, господи, а хоть бы!..

Дина считает, что Глазунов зря высовывался, после этого даже Рапперт стал «прикладываться» к Борису. Он тоже… Врач… А у него не исчезают! Может, и права Тумалевич: восстановил против себя всех! Даже безобидного интеллигента!..

— Тилигент? — вопрошает Федосьевна. — А зачем в морду?.. В морду!.. Перчаткамы!

Дина не отрицает: Рапперт действительно пару раз сунул Глазунову под нос свои перчатки… Но ведь и Телегину досталось, а он ничего не говорил!

Совсем как я в полиции с Колькой: «А этот тоже говорил, что немецкое командование посылает нас гра…» И ждешь: что скажут!.. Может, обойдётся!.. А потом: бабушка, тетя, Глазунов, Телегин!..