Читать «Цыганский роман» онлайн - страница 218

Оказывается, я ревную! Не эту подагрическую старушку, конечно, а ту, что у меня в памяти. Эта кряхтит, унося тазик с грязной водой, словно древняя бабуля. А как она должна ходить, если все это время таскала тазики и за лейтенантом, и за сержантом, и за тем, с отбитой рукой!.. Кажется, за мужем нашей Дины, которого она прятала, но не могла «сховать» от цепкого взгляда Гришки! Так я думаю, исходя из прошлого разговора с Оксаной Петровной. Нужно все это выяснить окончательно. Может быть, Трунов ни в чем не виноват. Иначе я имею право на антипатию к этому человеку, которого я должен любить. Потому что он свой? Потому что я помогал его спасать? Потому что он действительно абсолютно здоров и нужен войне больше, нежели я! Потому что он приспособлен, а я!.. Я готов даже «переметнуться» (в воображении, конечно!) к тем раненым немцам, которых мне жалко как самого себя!.. Неужели это ревность, только ревность, и больше ничего? К этой «старушке»? Любка вдруг исподлобья так мне улыбнулась, что я разом вспомнил… Себя и ее… Тогда… А не сейчас, когда она подает тапочки. И одному, и второму, и третьему… И Трунову… И всем они в самый раз… Мужчина в тапочках выглядит своим в доме, а это очень хорошо действует на соседей!..

Все это быстро-быстро излагает Оксана Петровна и зовет нас к столу. И Гришка, потирая руки, прет на самое лучшее место, а я держусь ближе к стенке, потому что знаю: накормить четырех взрослых людей в наших условиях это просто подвиг! Трунову это не понять, он получал в больнице хлеб. Еще и скандалил: не ту пайку выдают! Впрочем, что я волнуюсь: может быть, Оксана Петровна просто так сказала о том, что «Просвита» не кормит — сейчас все делают вид, что именно им живется хуже остальных. Потому что боятся: а вдруг у них попросят! Или не дадут, когда они будут нуждаться!

На столе разнокалиберные тарелки — не до сервировки нынче! У каждой тарелки вилка с костяной ручкой, какие водятся в деревнях и в семье моего деда, проживающего на окраине. На тарелках жалкие листки капусты, синюшной, прелой, едва ли не гнилой. Плавающей не в масле — какое там масло! — а в собственном мутном соку… А рядом — ржавый оладушек из картофельных очистков (это пышное блюдо я и на том свете узнаю!) со щепоткой ржаной муки.

К тому же Оксана Петровна отвлекает:

— Вот ты, Владик, в прошлый раз попрекнул меня…

Когда это — в прошлый раз? На прошлом уроке? Я думаю об оладушке, который поддеваю вилкой, поддерживаю всей пятерней и сую в рот. Мне неудобно разговаривать. А Ковалиха «сковтнула» и продолжает:

— Речь идет о юбилее Кобзаря…

Все рвут на части несчастные оладушки и молча уписывают их, а она верещит:

— Конечно, под эгидой немцев устраивать праздники не слишком прилично!..

Прилично — не то слово! Но что сейчас прилично: сливать прямо с тарелки в рот остатки капустного сока, как это делает Трунов?

— Это, если смотреть со стороны, вот скажем, Григория Ивановича…