Читать «Цыганский роман» онлайн - страница 179

Я глотал тяжелую слюну, кивал, не представляя себе, как полезу туда, в могилу. Меня тошнило уже от одного вида разрытой ямы.

— Грамотный карашо? — немец показал мне бумажку, на которой были нарисованы какие-то схемы и написаны слова в графах. Нарисованные зубы я заметил сразу. — Гольд — понимаешь?

Я кивнул головой: «Понимаю. Вынимать золото будем, что ли?»

Нет, оказывается, я должен был говорить немцу, какие зубы гольд, золото, какие — металл, каких вовсе нет. Это если на шее у мертвеца не обнаружу медальона. На немецких солдатах были медальоны с личным номером и номером части: овальные кусочки алюминия, разрезанные по осевой линии черточками. Когда немцы хоронят своих солдат, они разламывают медальоны пополам, одну часть оставляют на покойнике, вторую отсылают в тыл, родным. Сейчас их интересовали те, у кого нет медальонов. Когда хоронили, землю долбили неглубоко, клали как придется — ситуация в момент захоронения была, очевидно, неспокойной.

Я быстро бросил лопату и начал натягивать резиновые перчатки. Они липли к рукам, не пускали пальцы внутрь.

— Чего скис? — бросил мне Трунов. — Не тяни время, полезай.

Он-то зачем меня торопит? Я глянул на него и увидел, как он судорожно глотает слюну — тоже борется с тошнотой.

— Полезай с богом. Нужно. — Полетаев стоял опершись на лопату и смотрел в сторону.

— Не гони, успеет надышаться. Ты-то привычный, а он еще как перенесет? — кряхтел Двойнин.

— Соображай, что говоришь, голова! — цыкнул Полетаев.

— Давай, ты, не у мамки при цицке! — уже зло сказал Трунов, и я понял, что нужно лезть. Земля тихо осыпалась под ногами, и мне пришлось сгребать ее с трупа руками.

Первому черепу, слава богу, не пришлось смотреть в зубы: на покойнике болталась веревка с медальоном. Точнее, половинка. Я отрезал веревку куском стекла и передал наверх металлическую пластинку. Потом немцы спустили мне лезвие бритвы, и я уже быстрее резал веревки на медальонах, даже в перчатках стараясь не коснуться трупов. Но вот попался покойник без опознавательного знака: пришлось взять череп в руки. Я коснулся первого черепа, первого трупа — и пошло! Ребята вскрывали, разворачивали землю, и я приступал к делу. Немцы сверху командовали, будто мебель грузили: «Кантовать, переворачивать, доставать вещи из карманов. Шнель, шнель, шнель!»

Я прыгал в могилу уже без прежнего отвращения: только набирался кислорода, как перед нырком в воду. Копался в крошеве тряпья и костей, искал медальоны, проверял зубы, диктовал писарю, какие есть, каких нет, а какие «гольд». Золотые зубы они забирали. Один из немцев аккуратно складывал их в сумку.

Странно, но я словно одеревенел. Я даже на руки свои в резиновых перчатках смотрел как на чужие. Желтые, мертвенные пальцы разрывали землю, нащупывали железную пластинку, очищали ее от грязи, отдавали наверх, немцам. Я только иногда боялся, что пластинка вдруг выскользнет из моих рук и упадет вниз. На мое лицо. Раньше не мог даже в шутку слышать о мертвых. По вечерам в пионерском лагере рассказывали страшные сказки. Йоц Розенбаум повторял одну и ту же — про человека, которому отрезало трамваем ногу и по ночам покойный являлся в трамтрест и утробным голосом требовал: «Отдай мою ногу!» При этой Йоц хватал кого-нибудь из нас в темноте за пятку. И все смеялись. А я с ужасом думал, что и за мою ногу он тоже может схватиться…