Читать «Идиллии» онлайн - страница 76

Но вот на улице кто-то прошаркал. Сразу же все замерли, кто где был, ягнята посреди комнаты, и все уставились на дверь.

Это бабушка!.. Они опрометью кидаются к двери. Толкаются, протискиваются вперед, вот-вот собьют бабушку с ног! Пока она повернулась дверь закрыть, ягнята и детишки вылетели на улицу.

— Ишь ты! — как с цепи сорвались! — кричит она им вслед, но кто будет слушать! Как стайка воробьев, рассыпались по двору, прыснули во все стороны. Один лягнул упругий ствол черешни и помчался дальше, двое меньших загнали на навозную кучу ягнят и прилаживаются ехать на них верхом, а четвертый, смотри-ка, захотел взлететь над землей, забрался на плетень и кричит изо всей силы!.. На дворе еще черно и мертво: нет ни цветка, ни птички, чтобы ответить на их радость. На соседних сараях и домах темнеет ржаная солома. Там, вдали, разодрал свою снежную рубаху Балкан, и уже слышно, как падают со стрех капли — прозрачными, крупными слезами оплакивает зима свои последние дни.

Дети обежали все вокруг и собрались посреди двора, перед лужей, в которую смотрится высокое ясное небо.

— Айда в огород! — крикнул старший и повел их в угол двора к калитке.

Огородные гряды стынут в промозглой зимней влаге, местами еще держится грязный ноздреватый снег, и дети не решаются лезть в раскисшую землю. Потом не вытащишь башмаков! Повертелись перед калиткой, потоптались, осматриваясь, и вдруг кто-то крикнул: «Подснежник! Вот он, расцвел!»

Все повернули головы. На хрупком стебельке склонил белую головку подснежник. Дети окружили его, смотрят, и никто не смеет дотронуться.

— Бедненький, едва держится на стебельке, как капелька… — пожалел его старший.

— Он уже увидел, что мачеха его обманула, да, бате? — вспомнил другой сказку, которую бабушка зимой рассказывала им, сидя у очага.

…Родная всем цветам мать была мачехой для подснежника, она его не жалела, не ласкала, как других. Когда святой Атанас с золотым посохом шел мимо к господу просить весны, она показала его пасынку и подучила вылезти на белый свет — тепло-де уже. И он — вон он, тут как тут, поверил ей, выскочил — смотрит во все стороны: нет ни гиацинтов, ни тюльпанов, снег еще не везде стаял… Только тогда он понял — обманула его мачеха, и свесил головку, чтоб не видеть хотя бы, как заморозит его ночная стужа…

— Лучше сорвем его, — сказал малыш.

— Сорвем его, бате, и положим в птичье гнездышко в сирени!

— Ведь и бабушка так говорила, бате, — упрашивал третий. — Первым подснежником украшают птичьи гнезда. Птичка увидит его и опять прилетит положить туда яички. Опять выведет нам птенчиков…

И пока он это говорил, малыш сорвал подснежник, и стайка детей бросилась искать птичье гнездо в кустах сирени.

II. «Вам зариться, а мне любоваться»

И петухам надоело кукарекать, протяжно, хрипло они орут, словно хотят сказать: давно, давно светло, кто еще спит — вставай же наконец, солнце поднимается, тени убираются… Через открытую дверь горницы доносится протяжное блеяние ягнят, где-то за плетнем собака ворчит на надоедливых мух. Цветан еще ничего не слышит. Он протер заспанные глаза, взял оборванный, с пожелтевшими страницами, сонник, лениво полистал его, отбросил в сторону и вышел на галерею.