Читать «Идиллии» онлайн - страница 17

Никто в селе не ждал его так жадно, как дочка старой Цены — Калина. Всякий раз, как закричат ребятишки на дороге, выглянет на улицу. Прошлым летом она сама себе не верила, а то и подсмеивалась над собой, но всю зиму сладкая боль сжимала ей сердце, как только мелькнет перед ее глазами цыган с серьгой в ухе. Ляжет ли спать, останется ли она — он тут как тут перед нею; черный ус закрутил, огнем вспыхнуло смуглое лицо, сам медведь, кажется, его боится. А вот она не побоялась, когда все подружки ушли с колодца в тот вечер… Калина нарочно осталась одна, чтоб его дождаться. Что он ей говорил под густыми зелеными липами, она не слышала, только от его речей у нее словно глаза раскрылись, и она окинула взором широкий божий мир, неизвестный дотоле никому в их селе… С тех пор завладел ее сердцем цыган. Зайдет в садик, сорвет цветок, воткнет в волосы, красуется, а думает только о нем. Увидел бы он ее сейчас! Пришел бы к колодцу, отнял у нее букетик, напился бы из ее кувшина! А перед пасхой, когда она сидела на галерее, опершись на резные перила, сердце вдруг затрепыхалось, как пташка, — вот-вот выскочит.

«…Пройдет он селом, посватается ко мне… — руки ее упали. — А матушка? Как матушка отдаст ее цыгану, когда она у нее одна — и за дочь, и за сына? А поп? Все село поднимется против нее… А, пускай говорят, что хотят, — махнула рукой Калина. — А если он побоится посвататься к ней, она сама уйдет за ним!» — И Калина сжала кулаки, словно набиралась сил, чтобы защититься от людских попреков и тяжких материнских проклятий…

И вроде бы сердится она, когда ее поддевают подружки, что дала, мол, медвежатнику напиться из своего кувшина, а он пообещал не добром, так силой забрать ее с собой на будущий год, — и вроде бы сама подзадоривает их, только чтобы про него говорили. Солнце еще не клонится к закату, а Калина с коромыслом на плече уже спешит к колодцу. Спала, стала прозрачной вода в ручьях и в речке у берегов, ивняки оделись листвой, медведь искупался в горах, и девушки с вечера сговариваются:

— Пошли завтра все на белянку, время приспело.

— Эй, Калина, — задирает подружка дочку бабки Цены, — медвежатник придет, а у тебя еще холсты не белены, и рубашку не сможешь ему подарить.

— А он, мой-то, и без рубашки хорош — не ваша забота! — Калина сжимает зубы, сдерживая смех, и по телу ее пробегает дрожь.

На другой день белянка огласилась песнями и стуком вальков. В подоткнутых юбках, в рубахах, обтянувших стройные гибкие тела, девушки стоят на быстринах, колотят вальками белые холсты с самого рассвета. И целый день они их белили, расстилали на взгорье под солнцем, опять опускали в воду и опять расстилали и сушили. Поднялся вечерний ветерок, тень окутала долину, послышалось блеянье овец, медленно спускавшихся к селу. Одна за другой девушки вышли на берег и в последний раз вынесли холсты из воды. Все расселись под ивами, дожидаясь, пока они провянут, а Калина складывала выбеленные куски, когда снизу им крикнула подружка:

— Медведя в бочаге купают!

Девушки проворно собрали холсты и бросились туда.