Читать «Данбар» онлайн - страница 65

Когда он управлял глобальной империей, его жестокость и мстительность, его лживость и вспышки гнева выдавались за необходимые действия решительного главнокомандующего, но сейчас, в условиях, лишенных всяких декораций, его действия, лишенные всяких оправданий, кричали в голос, словно бывшие узники, узнавшие на улице своего мучителя: «Это он! Это он! Он вырвал мне ногти! Он расплющил мне коленные чашечки, он разрушил мой брак, он заставил меня подать в отставку, он засадил меня в тюрьму…» И он был слишком слаб, чтобы перерезать им глотку, и слишком изранен, чтобы убежать. Он оказался в непривычном для себя положении: вынужденный просто стоять и выслушивать их обвинения. Он не мог уволить или уничтожить их, они не были его подчиненными или его оппонентами. Это были его воспоминания, воспрянувшие в необычной ситуации его немочи и уязвимости. И было бесполезно пытаться обеспечить судебный запрет на их появление или приказать редакторам спустить на них всех собак, чтобы растерзать в клочья их репутацию, и он не мог сделать их мишенью насмешек, когда они сами уже насмехались над ним. Все, кого он когда-либо оскорбил, унизил, растоптал – а их, как выяснилось, оказалось немало – целая армия! – превратили свои раны в оружие. Он сбавил было шаг, раз или два споткнувшись в попытке избавиться от неотступно следующих за ним враждебных воспоминаний из… ну да, из самых глубин его души. Ему, возможно, не удастся убежать от мыслей, бурлящих внутри, но, может быть, на вершине той горы он найдет утес – если только в этом мире есть справедливость или милость, там непременно должен быть утес, – с которого он бросится вниз на скалы, разобьет себе голову и наконец вправит мозги. Так он осуществит необходимую хирургическую операцию и избавится от всех ненужных горестей, безжалостно осознав наконец, что единственный способ спасти свою жизнь – это покончить с ней.

Все, за что ему когда-либо было стыдно, казалось, обратилось в насыщенный эликсир его собственной жестокости. Око за око – таков был его закон. Его крепко держали, пока палач сжимал обручем порока его голову и срезал его веки. Нет, прошу вас, только не это! Чем выше он взбирался в гору, тем более смутным становилось все вокруг, и помутневшее зрение питало его страх быть ослепленным ядом своих многочисленных преступлений. Он крепко сжал голову обеими руками, дабы показать, как тесно ее сдавили силки, но и в надежде, что ему каким-то образом удастся найти силы нагнуть ее вбок и тем избежать попадания едкой жидкости, капля за каплей, в его бесценные беззащитные глаза. Нет, нет, прошу вас, прошу, прошу! Его сердце разрывалось от страдания. Он кое-как преодолел на четвереньках последние ярды подъема и рухнул на вершине горы.