Читать «И у палачей есть душа» онлайн - страница 27

Так и произошло… И слава Богу! Ведь суть моих поездок в Шовиньи постепенно изменилась. По-прежнему нужно было доставлять в Бон необходимые продукты, но теперь дело этим не ограничивалось. «Не хлебом единым жив человек». Он нуждается в средствах, чтобы жить. Но он нуждается также в том, чтобы знать, зачем жить. Он должен питать свое тело. Но он также должен отстаивать свои основания для существования и надежды.

Итак, вскоре мне стали давать письма для передачи. Письма, которые члены семьи, жившие в оккупированной зоне, хотели переслать родным, находившимся в свободной зоне. Первое время просто, чтобы обменяться новостями. Затем, чтобы организовать возможность встречи. Эти письма были бы уже более компрометирующими в случае, если бы они попали в руки немцев.

Через несколько недель появились члены первых подпольных групп, еще не называвшихся Сопротивлением, искавшие возможности передачи информации. Жители деревни, зная, что я могу перебраться через реку, начали звонить у ворот Вье Ложи. Они даже не скрывались, т. к. в большинстве писем, которые я должна была передать, не было ничего политического.

Однажды днем, по-моему, это было осенью 1940 года, в ноябре, насколько я помню, к нам постучались три незнакомых мне человека.

— Вы Маити Гиртаннер?

— Да. А вы кто?

— Мы работаем в префектуре в Пуатье.

Я вздрогнула. Сообщение означало, что они работают на немцев, это подтверждало мое впечатление, крайне неприятное, потому что держались они высокомерно. В течение нескольких секунд в моей голове пронеслись все сценарии происходящих событий. Впрочем, ничего особенно компрометирующего я не сделала, но я представила себе, что в комендатуре узнали о том, что я передаю письма, и пришли потребовать отчета.

Они жестко велели мне отойти от входной двери и загнали в угол гостиной. Я очень старалась не дать им увидеть, как я волнуюсь. Тревога моя возросла, когда один из троих снова заговорил:

— Мы знаем, что вы регулярно переходите демаркационную линию.

Я постаралась выдержать его взгляд.

— Я — швейцарская гражданка. Следовательно, я свободна передвигаться, куда захочу. Вот мой паспорт и разрешение, подтверждающее мои права.

Его явно не интересовали мои бумаги.

— Мы знаем, что вы передаете письма.

Вот тут важно было не ошибиться — или они знают, и я не должна выдать мою тревогу, или они блефуют, и я не должна попасться в ловушку.

— На каком основании вы это утверждаете?

Им было что-то между тридцатью пятью и сорока годами.

Старший, явно пользовавшийся уважением товарищей, ответил:

— Некоторые письма были адресованы нам и нашим друзьям, и мы знаем, что «почтовым ящиком» были вы. Другой добавил:

— Мы — франко-французы.

Признаюсь, что после стольких усилий, потраченных на то, чтобы никак не проявить свои чувства словами или поведением, я не смогла удержать возглас изумления. Итак, это были участники Сопротивления! Я приняла осторожность за высокомерие! Прежде чем начать говорить откровенно, они хотели проверить меня, оценить мою реакцию. После этого они сразу расслабились, и я почувствовала облегчение. Мы сели в гостиной. Немцев не было дома, и, если не случится ничего непредвиденного, они не должны вернуться до ужина. Мы беседовали долго, очень долго. Они объяснили, как пытались через префектуру получать информацию, которую передавали друзьям, оказавшимся по стечению обстоятельств на правильной стороне от демаркационной линии.