Читать «Пушкинский век» онлайн - страница 95

Пышный прием, оказанный персидскому принцу, долго помнили в Петербурге. Гоголь иронически упомянул о пребывании в столице Хозрев-Мирзы в повести «Нос», которую впервые напечатал Пушкин в «Современнике» в 1836 году.

Не столь красочными, но также весьма торжественными бывали в Петербурге приемы в честь европейских монархов и их родственников.

Что касается постоянно аккредитованных в Петербурге дипломатов, они очень деятельно участвовали в придворной жизни. Летом посланников нередко приглашали в загородные царские резиденции. В Павловске их принимала вдовствующая императрица Мария Федоровна — угощала, возила на прогулки в открытых экипажах, вела с ними беседы. Николай I ежегодно устраивал роскошные летние праздники в Петергофе, Царском Селе и Гатчине: по утрам высшее общество и дипломаты наблюдали парады и маневры войск, а вечерами присутствовали на придворных балах и концертах. Французский поверенный в делах барон Бургоэн вспоминал о небывало блестящих праздниках 1830 года в Петергофе, где присутствовали принц Вильгельм Прусский, будущий король, и шведский наследник престола принц Оскар. Бургоэн пишет и о пышных балах зимой 1829/30 года по случаю заключения Адрианопольского мира. «Самый замечательный из них был бал при дворе, в котором явились боги и богини Олимпа, одни в богатых и изящных костюмах, другие в комическом одеянии. Русские и французские стихи были читаны или петы этими аллегорическими лицами».

Примечательны среди стихов те, что прочел И. А. Крылов, приглашенный на бал в костюме музы комедии — Талии, а также шесть строк, что прочитала Е. Ф. Тизенгаузен, внучка Кутузова, одетая в костюм Циклопа. Стихотворную речь Циклопа сочинил для нее Пушкин:

Язык и ум теряя разом, Гляжу на вас единым глазом: Единый глаз в главе моей. Когда б судьбы того хотели, Когда б имел я сто очей, То все бы сто на вас глядели.

Время от времени в Зимнем дворце устраивались утренние приемы для дипломатического корпуса. Дипломатов выстраивали в шеренгу, как солдат, и император, следуя вдоль ряда, здоровался и беседовал то с одним, то с другим. Порою Николай приглашал с собой дипломатов в инспекционные поездки. То он отправлялся осматривать Кронштадтскую крепость вместе с английским поверенным в делах, чтобы продемонстрировать представителю Лондона морскую мощь России. То, уезжая в Новгородские военные поселения, брал с собой французского дипломата, дабы похвастаться порядками, заведенными графом Аракчеевым.

Многие иностранные представители побывали в 1828 году на театре русско-турецкой войны — кто в качестве наблюдателя, а кто и волонтером — французский посол герцог де Мортемар, австрийский посланник принц Гессен-Гомбургский, советник прусского посольства генерал Ностиц и другие.

Большинство иностранных дипломатов стремилось к сближению с русским двором и высшим обществом. Такое сближение было существенным для успеха дипломатической деятельности в любой столице, а в Петербурге — особенно. «Петербургское общество, — писал французский дипломат, служивший в России в конце 1820-х — начале 1830-х годов, — всегда очень сдержанное в своих речах относительно вопросов внутренней русской политики, выражалось часто с некоторой свободою о делах других государств. При таких отзывах, особенно по делам Франции, можно было отличить оттенки партий…» В России не было ни парламентской, ни газетной полемики, в которой высказывали бы свои взгляды представители различных общественных сил. Получить информацию о том, что действительно происходит в стране, о настроениях в обществе и в правительстве, иностранный дипломат мог только в столичных гостиных. Иностранные послы были постоянными посетителями гостиных вице-канцлера Нессельроде, председателя Государственного Совета Кочубея, петербургского почт-директора Булгакова.